Тайна высокого дома - [47]

— Я думал, что мой сын… — весь дрожа от гнева, начал было Семен Порфирьевич.

— Ваш сын, — перебил его Гладких с той же презрительной улыбкой, — может искать себе невесту, где ему будет угодно, Таня же никогда не будет его женой, слышите, никогда!

— Берегитесь, Иннокентий Антипович! — с нескрываемой злобой воскликнул Семен Порфирьевич.

— Меня не пугают никакие угрозы, Семен Порфирьевич! — вызывающе, скрестив на груди руки, сказал Гладких.

Семен Порфирьевич, казалось, хотел броситься и разорвать его, но сдержался и сказал вкрадчивым голосом:

— Таня уже взрослая девушка, и если вы не хотите оставить ее старой девой, то мне бы хотелось знать причину вашего отказа.

Гладких молчал.

— Во всяком случае, она может иметь право, надеюсь, выразить свое желание и нежелание.

— Вы хотите услыхать ответ от нее лично?.. — сказал Гладких. — Извольте. Ваше желание будет исполнено.

Он торопливо вышел из комнаты и закричал:

— Таня, Таня!

Затем он снова вернулся в кабинет. Молодая девушка не замедлила явиться. Она застала Семена Порфирьевича и Гладких, стоящих друг против друга, а Петра Иннокентьевича, полулежащим в кресле.

— Папа, папа, что с тобой? — подбежала она к последнему.

— Ничего, дитя мое! — улыбаясь, сказал старик. Он привлек ее к себе и поцеловал в лоб.

— Ты вся дрожишь?

— Я очень испугалась. Я подумала, что ты заболел… Зачем меня звал крестный?

— Спроси его.

Молодая девушка вопросительно посмотрела на Гладких.

— Таня, — сказал тот с расстановкой. — Дело идет о твоем замужестве. Семен Порфирьевич просит твоей руки для своего сына. Согласна ты или нет?

— Но я не хочу совсем замуж!.. Ни за что!.. — воскликнула она, бросаясь к Гладких со слезами на глазах.

— Вот вам ответ! — обратился последний к Семену Порфирьевичу.

Затем он довел Таню до двери.

— Иди в свою комнату, моя голубка… Нам не о чем больше тебя расспрашивать.

Таня удалилась. Следом за ней ушел из кабинета и Гладких. Семен Порфирьевич проводил его злобным взглядом.

— Погоди-ж ты! — сквозь зубы, чуть слышно, проворчал он.

XXVII Заговор

Четверть часа спустя Семен Порфирьевич встретил сына, ходившего взад и вперед по саду.

— Я вижу по твоему лицу, что наше дело провалилось! — сказал он отцу.

— Я чуть не лопнул от злости, и если мне когда-нибудь доведется встретиться с этим проклятым Гладких где-нибудь в укромном месте, я рассчитаюсь с ним по-свойски! — отвечал отец.

— Я ненавижу его также от глубины души…

— Пока этот человек будет здесь, мы с тобой не достигнем ничего. Петр совершенно в его власти, а у этого Гладких относительно Татьяны есть какой-то план, неизвестный даже Петру… Он чего-то и кого-то ждет… Верно одно, что он решил нас лишить наследства.

— Это несомненно.

— И все для этой девчонки… Она для него — все. Петр, впрочем, меня успокоил, он сказал, что никогда не сделает духовного завещания… На «дочь убийцы» нам тоже нечего рассчитывать — она тебя не любит…

— Но я люблю ее.

— Теперь тебе ее надо забыть… но когда мы сделаемся владельцами высокого дома и обладателями состояния Петра, мы решим, что с ней делать… Если ты захочешь, то сделаешь ее своей любовницей… Понял?..

— Как не понять… но когда еще это будет… — дрожащим голосом сказал сын.

— Подождешь… кусочек аппетитный… — рассмеялся отец гадким смехом.

Они вышли, разговаривая, из сада и пошли по направлению к тайге. Передняя часть ее была пустынна; работы производились далеко от дому.

Они вошли в чащу.

— Тут мы можем говорить без помехи, — сказал Семен Порфирьевич.

Сын вопросительно поглядел на него.

— Гладких стоит на нашей дороге, — продолжал отец, — значит, он должен быть устранен…

Сын вздрогнул.

— Я уже давно об этом думал, но как это сделать?

Старик пожал плечами.

— Когда хочешь избавиться от врага, то всякое средство хорошо; надо только выждать случая…

— А если такого случая не представится?

— Надо его подготовить…

— Это нелегко…

— Так говорят только лентяи и пошляки! — рассердился Семен Порфирьевич. — Гладких наш враг, он мешает нашим планам, он должен исчезнуть. Тогда мы будем хозяйничать в высоком доме, Танюша будет так или иначе твоя, в наших руках будет весь капитал. Все это в нашей власти! Неужели мы этим не воспользуемся? Это было бы более чем глупо. Повторяю, единственная преграда этому — Гладких. Он должен умереть!..

— Но как?.. Он живуч и силен… — проворчал сын.

— Мало ли есть способов, мало ли случается несчастий с людьми? Отчего же и с ним не может чего-нибудь случиться?..

— Надо будет обдумать это! — мрачно сказал Семен Семенович.

— Я уеду в К. У меня там есть спешное дело, но по первому твоему зову я буду здесь.

Они вышли на поляну. Вдруг, в десяти шагах от них, выбежала из лесу женщина с искаженным, видимо, безумием лицом, вся в лохмотьях, худая, как скелет, бледная, как смерть. Подняв к небу свои костлявые руки, она крикнула диким голосом:

— Как много еще злых людей на свете!

Затем она снова убежала в лес.

Отец и сын вздрогнули и остановились.

— Кто это? — спросил отец.

— Я слышал от рабочих, что в тайге поселилась какая-то сумасшедшая нищая, но никогда сам не видел ее. Вероятно, это она…

— А-а-а! — заметил, оправившись от смущения, Семен Порфирьевич.