Тайна вторжения - [33]

Во имя Аллаха милостивого и милосердного!

«Неужто не видите Вы, что Аллах подчинил вам все, что есть на небесах и на земле, одарил вас совершенной милостью Своей извне и изнутри? А иной из людей спорит об Аллахе, не имея знания, наставления или Книги, дающей свет. А когда говорят им: «Следуйте тому, что открыто Аллахом», говорят они: «Нет, следуем мы тому, в чем мы нашли отцов наших». Как! Хотя дьявол призывает их к каре Пылающим Огнем!»

(Сура Лукман, или Алиф-Лям-Мим, аят 20–21).

За это нас называют «ваххабитами». Существующие законы и Конституция страны дает нам полную свободу вероисповедания. Наша вера Ислам. Мы верим в Аллаха, а Пророк Мухамед (с. г1. в.) — его посланник.

Один из слушателей задал вопрос о его отношении к Багаудину и поддерживает ли Шахрурамазан его идеи?

— Если бы я поддерживал его идеи, я бы был вместе с ним. Он в Чечне, а я в Тлондода, — ответил он.

— Машаллагь, — облегченно вздохнул кто-то в зале.

Настал час послеобеденной молитвы, собрание прервали, все вышли и направились в мечеть. Мне уезжать. Собрание не завершено, завтра спортивные состязания — борьба, метание камня, волейбол, бег, прыжки. Победителям призы. Приз я бы не получил, но уезжать не хотелось. Надо. Я уже должен был находиться в Москве. Мы с родителями идем домой, после молитвы я иду звонить в Агвали. Тут агвалинский мой приятель, имеющий доверительные отношения с руководителями администрации района мне говорит по телефону:

— Абдурашид, ты что, спятил?

— В чем дело? Не понял.

— Я тебе, как другу хочу сказать, только дай слово, что это останется между нами. Ты уедешь, мы то остаемся, потом расхлебывай! Зная твой характер, боюсь говорить тебе. Только дай слово, что ты в селе рот не откроешь.

— Как же иначе? Говори. Я слушаю.

— В ФСБ района было сообщение из с. Тлондода, что ты призываешь тлондодинцев воевать против российской армии, выступить на стороне «ваххабитов», совершать террористические акты по отношению к милиционерам и армии.

— Вот это да! Спасибо. Но ты меня знаешь, или засомневался?

— Ты пойми, если из твоего родного села такая информация, честно говоря, мне было неприятно. Я не среагировал никак. Если это не так, я рад.

— Все понял. Спасибо. Звоню только для того, чтобы сообщить, что сегодня уезжаю.

— В Агвали ты будешь не раньше 22 час., как это ты уезжаешь сегодня?

— Меня интересует один вопрос, — нет ли комендантского часа, можно ли в любое время суток двигаться в сторону Махачкалы, не обстреляют ли нас военные?

— До Ботлиха мы этот вопрос решим положительно, дальше — не знаю.

— Мне до Ботлиха и нужно. Спасибо.

Я в шоке. Семья не без урода, как говорится. Но не ожидал. Врагов не имею, дорогу никому не переходил, никому зла не желал, всех, без исключения, любил и уважал. Позор какой! Надо же настолько себя позорить! Не меня, а себя, все село! Нет, мне их жаль. Я пошел домой. Только я появился на пороге, мама говорит:

— Что случилось? Что за вид у тебя?

— Ничего, мама, ничего, если все, что происходит можно так коротко определить — «ни-че-го». Все хорошо. Уедем в Агвали, соберемся и в путь — сегодня переночуем в Ботлихе, с утра в Махачкалу. Вы останетесь. В этом хаосе, бардаке. Вы же не хотите успокоить нас?

— Нечего вам волноваться, езжайте к себе домой, этим вы и нас успокоите.

— А меня кто успокоит?

— Чего тебе волноваться? Как тебя успокоить?

— Поехать и отцу, и тебе вместе с нами в Москву. Оставить все как есть, бросить на произвол судьбы, на волю Аллаха и дом, и скот. Поехали?

— Прекрати глупости болтать. Мы самые достойные смерти, на старости лет будем убегать от чего-то? Аллах все предписал. Все будет по воле Аллаха. Нам уже пора и покидать этот мир. Не вечно же на этой земле жить?

— Ладно, мама, поехали в Агвали.

На одиннадцатом часу ночи приезжаем в Агвали. Уже на въезде в Агвали блокпост. Вместе с милиционерами стоит доброволец, или ополченец, Исмаил из Хуштада. На ремне торчит невзрачный нож. Мы останавливаемся. Первым подбегает к машине ополченец.

— «Ваххабитов» нет в машине? — спрашивает он на хуштадинском языке.

— Есть, конечно, вот он, — указываю я на отца.

— Я его знаю, он не «ваххабит».

После проверки документов и расспроса мы въезжаем в Агвали. Еще спускаясь с гор, мы заметили, что в Агвали нет света. В окнах тех, кто не спит — керосиновый свет. Из-за этого у нас проблемы со сбором вещей. В полутьмах собираем детские вещи, упаковываем свой багаж. Звоню в Ботлих. Тесть почему-то требует срочно выехать, говорит, что хозяйка очень плохо себя чувствует и тоже просит срочно приехать. «Из Ботлиха все выехали, остались мы одни. Мы ждем только вас, выезжайте сейчас же!» Во избежание паники домашних, всю эту информацию я держу в себе. К часу ночи мы уже готовы выехать. Но опять барьер — в районе остановлено всякое передвижение, попытка выехать из села до 6 утра — стрельба на поражение. Выяснилась причина отсутствия электричества в районе. Автомобильная дорога из Махачкалы в Агвали идет через Ботлих по дну ущелья вверх по течению Андийского Койсу. Вдоль дороги по руслу реки тянется и высоковольтная линия. На правом берегу реки несла патрульную службу группа работников МВД. Военные вертолеты, заметив вооруженных людей на противоположной автодороге стороне реки, открыли огонь по скоплению людей. Один из снарядов попал в электропровод и обесточился целый район. Слава Аллаху, из милиционеров никто не пострадал, укрылись вовремя. Чонкин на войне. Гамзатовых в Дагестане пруд пруди, а Войновича — нет. На следующий день я узнал о такой же ошибке летчиков, но с трагическим концом. Седьмого августа группа работников органов ВД Ботлихского района в количестве до 20 человек находилась на позиции вдали от занятых Басаевым и Хаттабом сел Рахата, Ансалта, Тандо. Российский военный вертолет совершил несколько кругов над этой позицией и… ракетный удар. Четверо ОМОНовцев погибли, семеро ранены. Ошибочка вышла. Местные ребята только собрались обедать, открыли баночки сгущенного молока и сели в низине между холмами. Вертолеты над головой на бреющем полете. Один круг, второй. Некоторые в предчувствии чего-то страшного привстали, попытались отойти. Удар, еще удар. Четыре трупа мгновенно. Восемь раненных и контуженных. Нелепая смерть защитников Родины. Только возбуждено ли уголовное дело Ботлихской прокуратурой, которой руководит мой давний знакомый по демократическому движению в Дагестане, получивший в Ботлихе прозвище «комиссар Катаньи», «дагестанский Гдлян»? Если нет, то и через 100 лет не поздно его возбуждать, так как данное преступление не имеет срока давности. Самый подходящий срок, ибо судить будет некого. В то же время, Владимир Владимирович»…