Тайна Воланда - [9]

В середине 50-х годов Бартини реабилитировали. Но при этом было точно установлено, что советские разведорганы никогда не привлекали его к своим акциям. В архивах ГРУ и ПГУ КГБ нет сведений о генуэзской операции 1922 года, в ходе которой «красный барон» познакомился с князем Феликсом Юсуповым и через него внедрился в группу Бориса Савинкова. Савинкова в Италии вообще не было, а монархист Юсупов, женатый на племяннице Николая II, вряд ли мог сотрудничать с бывшим эсеровским террористом.

В бывшем архиве ЦК КПСС хранится коминтерновское «Личное дело» Бартини. По словам референта отдела, оно выглядит очень подозрительно: тоненькая папочка в пять-шесть страниц. Нет, в частности, ни одной анкеты (остальные политэмигранты заполняли их каждый год), зато сделана запись о том, что прием в итальянскую компартию «документально не подтвержден».

Мы проверили: ни в одном из итальянских, венгерских, австро-венгерских, австрийских и немецких генеалогических изданий не упоминается род ди Бартини. Нет этого имени и в многочисленных справочниках «Кто есть кто», изданных в начале XX века. Кое-что объяснил протокол первого допроса в Бутырской тюрьме: там записано, что документы на имя Бартини и соответствующую «легенду» барон получил перед отправкой в Советский Союз. Ранее Роберто носил фамилию отчима — венгра Людвига Орожди. Своего родного отца — австрийского барона Формаха — он никогда не видел. Со слов Бартини следователь записал и девичью фамилию матери — Ферсель (по другим документам — Ферцель). Но и эти фамилии в справочниках не встречаются.

Большую помощь в наших розысках оказало посольство Республики Хорватии в Москве и работники городского архива Риеки. Директор архива д-р Горан Горнкович сообщил, что в сентябре 1912 года русский пилот Харитон Славороссов действительно летал в Фиуме. Но вице-губернатором до 1902 года был д-р Франческо Вио. Затем он был назначен губернатором, а вице-губернатором стал д-р Андреа Беллен. Сведений о людях по фамилии Бартини, Формах и Ферсель в архиве не обнаружили. Зато нашелся другой след: неподалеку от Фиуме было поместье барона Филиппа Орожди (Orozdi) — итальянца по происхождению, крупного землевладельца и депутата верхней палаты венгерского парламента. Барон фигурирует и в списке почетных членов венгерского аэроклуба. Его брат жил в Будапеште.

Роберто Орос ди Бартини: Orozdi?

Кто же был отцом или отчимом Роберто — барон, увлеченный авиацией, или его брат Лайош (по-итальянски — Лодовико, по-немецки — Людвиг)? Ответ подсказывает отчество Бартини — Людвигович. Но нельзя исключать того, что история с внебрачным рождением выдумана от начала до конца, и мальчика привезли из другой страны. Такое бывало: ребенка из знатной семьи увозили подальше или отдавали на воспитание, когда ему угрожала опасность или его рождение путало какие-то династические расчеты. Значит, Бартини не эмигрировал в Советскую Россию, — он вернулся из эмиграции!

(Иван Бездомный — о Воланде: «Это русский эмигрант, перебравшийся к нам!») 

7. «ТИПИЧНЫЙ ПРОГРЕССОР»

Статья про испытание «невидимого самолета» и книга о «красном бароне» — как две половинки разорванной купюры. Пароль. Возможно, он откроет «второе дно» булгаковского романа и объяснит, почему прототипом Воланда стал Роберто Бартини — инженер, художник, физик, пилот, подпольщик, аристократ… Парадокс Агриппы: «Я — Бог, я — герой, я — философ, я — демон, я — весь мир, на деле же это просто утомительный способ сказать, что меня нет».

«Человек-невидимка».

Истина проявляется в мелочах. В книге И.Чутко можно прочитать о том, что главный конструктор носил очень старое пальто и шапку, которой впору было чистить обувь. Работал в полутьме. Писал странные картины. «Одну комнату в квартире он попросил маляров выкрасить в ярко-красный цвет, другую сам разрисовал таким образом: на голубом потолке — солнце, чуть ниже, на стенах, — поверхность моря, волны в белых барашках, кое-где островки. Чем „глубже“, ниже по стенам, тем зелень воды становилась гуще, темнее, и в самом низу — дно». В красной комнате барон работал, а «на дне» отдыхал — пил бурду из крепчайшего чая и кофе со сгущенкой — один к двум — и кушал вафельный торт «Сюрприз».

(Был такой случай: в тридцатые годы один наш разведчик зашел в берлинскую парикмахерскую и с непривычки дернулся, когда его стали брить с холодной водой. Сообразительный парикмахер позвонил в гестапо).

Рассказывая о картинах Бартини, Чутко особо подчеркивает фантастичность сюжетов: «…про то, чего никто не видел, но нельзя сказать уверенно, что такого быть не может». Явно неземные пейзажи, солнце — маленькое, нездешнее, похожее на яркую звезду, необыкновенные сооружения и летательные аппараты… А эта картина описана в первой статье о «невидимке», напечатанной еще при жизни конструктора: «На другом рисунке было море, волны и остров. На острове невероятно высокая башня, каких не бывает и быть не может, уходящая сквозь подсвеченные снизу облака. И на кончике башни, за облаками, чуть ли не среди звезд — белый огонь».

Картин у Бартини было много, — почему же Чутко (или сам Бартини) выбрал именно эту — с явно аллегорическим маяком? Последователь Рерихов непременно вспомнит о Башне Шамбалы. Белый свет на вершине исходит из таинственного кристалла, называемого Чантамани. Тибетские ламы утверждают, чтс мелкими осколками этого камня владеют десятки посвященных, выполняющих свою тайную миссию в разных странах. Похожая легенда была известна в духовно-рыцарских орденах раннего Средневековья. Говорили о чудесном камне, разбившемся на два или три осколка; меньший из них был вделан в знаменитое кольцо Соломона, а из большого выточили чашу Святого Грааля — ту самую, из которой Апостолы причащались на Тайной Вечере. После казни в нее собрали кровь Учителя. Красиво и неправдоподобно… Но все, кто рассказывал нам о Бартини, отмечали, что на его галстуке была булавка с каким-то блестящим камушком. Эту же булавку он прикалывал на шарф, — если надевалось пальто.