Тайна Воланда - [64]

В 1921 году Ефремов жил в Петрограде: не он ли выведен под именем школьника Андрея Шмидта? Роман завершается тем, что смертельно больного Андрея этапируют с колонной зеков, а затем оставляют умирать на руках ссыльного хирурга — знаменитого Воино-Ясенецкого. Но врач выхаживает юношу и отдает в ученики какому-то таинственному тунгусскому шаману. Фамилию Воино-Ясенецкого нам называл Виктор Павлович Казневский: Бартини упоминал о нем, когда рассказывал про Бутырки.

В «Держателе знака» много места отведено петроградскому «Дому Искусств» (сокращенно — «Диск»), который располагался в бывшем особняке Елисеевых. «Дом Искусств» прекрасно известен историкам литературы: он был создан в 1920 году стараниями КУБУ и поэта Николая Гумилева. В большом красном доме на углу Невского и Мойки жили многие писатели, поэты, переводчики, литературные критики, актеры и художники. В их числе был и Александр Грин. А в декабре 1920 года в Петроград приезжал Маяковский — специально для того, чтобы выступить в «Диске». ,

Известная поэтесса Ирина Одоевцева — ученица Гумилева — вспоминает те годы: «В Доме искусств, или, как его называли сокращенно, в „Диске“, всегда было шумно и многолюдно. Сюда заходили все жившие поблизости, здесь назначались встречи и любовные свидания, здесь студисты устраивали после лекций игры, в приступе молодого буйного веселья носясь с визгом и хохотом по залам».

Очень удобно: войдя в здание, ученики «Атона» растворялись в пестрой толпе и незаметно проходили в одну из комнат. Для тайных занятий больше подходили роскошные ванные комнаты — та, в которой жил Гумилев и соседняя, выполнявшая роль гостиницы. Они расположены в левом крыле особняка, — далеко от гостиных, ставших столовой и лекционной аудиторией. 

15. «В МОРЕ-ОКИЯНЕ, НА ОСТРОВЕ БУЯНЕ…»

Если верить Бартини, он покинул Советскую Россию в конце 1920 года, а вернулся в двадцать третьем. Мы не знаем, что произошло с ним за эти три года: рассказы «красного барона» о работе на заводе «Изотта-Фраскини» и об участии в боевых акциях Итальянской компартии ничем не подтверждаются. Но, может быть, его биография только намекает на истину?

Любопытно проследить маршрут, по которому Бартини возвращался в СССР: из Италии через Австрию, Чехословакию и Германию. В Штеттине (ныне — польский город Щецин) Бартини сел на немецкий пароход и через трое суток прибыл в Петроград. Но из Италии проще и быстрее плыть в Одессу. Этот путь подсказывали и имевшиеся у Бартини документы на имя одессита Бориса Иофана. Возможно, барон намеренно рассказал о «ходе конем», — дав понять, что по пути в Союз он посетил некое место, расположенное неподалеку от Штеттина.

В статье о «невидимке» Чутко описывает странную акварель, висевшую в комнате Бартини: «На острове невероятно высокая башня, каких не бывает и быть не может, уходящая сквозь подсвеченные снизу облака. И на кончике башни, за облаками, чуть ли не среди звезд — белый огонь». Башня и… большая звезда? Или это не башня, а невидимый Тоннель, берущий начало с какого-то таинственного острова?

Нет никаких оснований связывать эту картину с Балтикой, — если не считать некоторых намеков, содержащихся в романе «Мастер и Маргарита». Воланд со своей свитой появляется в столице с запада, — как и черные тучи, наползавшие на Москву и Ершалаим. И улетают они на запад: ночь догоняет всадников. А куда летала перед балом Маргарита? На юг, к реке — как было приказано по телефону? Это нетрудно проверить по положению луны: «…Маргарита увидела, что она наедине с летящей над нею и слева луной». И далее: «Поворачивая голову вверх и влево, летящая любовалась тем, что луна несется над нею…». Ясно также, что луна высокая: глядя на нее, Маргарита поднимает голову, а в зеркале воды луна оказывается прямо под ногами. Но при полете на юг высокая луна должна быть видна прямо по курсу. Это означает, что героиня летит на запад — «над холмами, усеянными редкими валунами, лежащими меж отдельных громадных сосен». Прибалтика?

Булгаков четко отслеживает маршрут перелета: на конечном участке («очень далеко от Москвы») Маргарита поворачивает на север («теперь луна светила в спину») и выходит к воде. Река ли это, — как сказал Азазелло? Но мы уже разуверились в его указаниях насчет «юга». Налицо лишь водная преграда, разделяющая два берега, один из которых — «меловой обрыв». Между тем, в конце главы «Полет» выясняется, что место, куда прилетела Маргарита, является островом: «на остров обрушилась» летающая машина. Затем «островок опустел», а «машина взвыла, прыгнула и поднялась к самой луне, остров пропал…».

Очень важные приметы: меловой остров, лежащий к западу от Москвы. Не исключено также, что в его названии имеется буквосочетание «юг», — иначе зачем Азазелло понадобилось об этом упоминать? Таким требованиям удовлетворяет лишь остров Рюген. Его обрывистые меловые берега отделены от материка лишь узким проливом, а прекрасным рюгенским мелом пишут в школах и университетах всей Германии.

Заметьте: Воланд назвал себя немцем (точнее — «пожалуй, немец»). Сразу по прибытии Маргарита зачем-то «ругается», а Ивана в таинственную клинику сопровождает «тщательно маскирующийся» Рюхин. Созвучно, не правда ли: Рюхин — Рюген?