Тайна Великого Посольства Петра - [25]

Но недовольным остался тогда царь, почувствовал, что растерялись наместники, оставшиеся править Россией в его отсутствие. Настоящего розыска о мятеже так и не провели, а предались мыслям о гибели государя на чужбине. Именно по этому поводу досадовал больше всего в Амстердаме Петр. И на вот тебе: случилось то, чего больше всего боялся, — бунт…

Краков проскочили глухими, окраинными улицами и остановились пообедать в пригородной корчме. Тут Петра и нагнали посланные Возницыным братья Войцеховские с известием, что стрелецкий мятеж подавлен.

* * *

Теперь Петр мог перевести дух. Он собрался было повернуть в Венецию, но не повернул. Червь сомнения грыз душу: не тлеют ли еще где угли стрелецкой смуты и как бы в его отсутствие не полыхнуло вновь. В Москве он не был полтора года, да и полпути уже отмахал. Поэтому, поколебавшись немного, твердо решил — домой. После Кракова ехал не спеша, с интересом разглядывая новую страну.

Перед ним расстилалась бескрайняя польская равнина, кое-где покрытая лесом, но в основном поля, поля, поля. И земля вроде бы ничем, и климат как будто подходящий, а живут люди в нищете, убого. Сразу в глаза бросается разница, как пересечешь австрийскую границу: совсем другая жизнь.

Действительно, Польша, по которой проезжал Петр, была гигантом простиралась от Балтики до Карпат и от Силезии до Днепра. Однако как в политике, так и на военном поприще это был карлик. Целостным государством она оставалась скорее всего по той причине, что соседям было просто не до нее или же они были слишком малы и слабы. Петр хорошо видел, что перед военной мощью маленькой, но агрессивной Швеции огромная Польша лежала беспомощной.

Тому было много причин. Но прежде всего — отсутствие прочных национальных и религиозных связей между ее восьмимиллионным населением, Только одну половину его составляли поляки-католики, другую же — литовцы, русские, украинцы, евреи и немцы, исповедовавшие протестантство, православие и иудаизм. Острые и порой неразрешимые национальные и религиозные противоречия переплелись в одном политическом клубке, который, казалось, никому не распутать. Литовцы, например, тянулись к самостоятельности, но при этом умудрялись враждовать между собой, поэтому обьединяла их больше всего общая ненависть к Польше. Украинские казаки тяготели к России. А евреи в этой стране считались париями, но они держали в своих руках заметную долю в торговле и финансах.

Национальная рознь соседствовала с параличом власти. Речь Посполитая была республикой во главе с безвластным королем. И здесь была несуразица по сравнению с тем, что Петр видел на Западе. В то время как большинство европейских народов шло по пути централизации власти и абсолютизма, Польша двигалась в противоположном направлении — к разъединению и анархии. Политическое спокойствие в этой стране — зыбкое и неустойчивое зависело от согласия враждующих друг с друтм польских магнатов. Они не только избирали короля, но и навязывали ему еще до коронации условия будущего правления. Высшим органом власти здесь был сейм, который не мог принять закон, если хотя бы один-единственный парламентарий возражал против него.

Под стать этому велись и дела внешние. Польский король мог вести войну, а Речь Посполитая — сохранять мир, Польская армия, возглавляемая всесильными магнатами, могла неожиданно появиться на поле боя и так же неожиданно исчезнуть. Польские дипломаты могли не выполнять поручений польского короля. Вот такого союзника послал Бог России в войне с Турцией. А куда деваться? В войне с Турцией у Польши и России есть общий интерес — обе страны натерпелись лиха от нескончаемых турецких набегов. Да и не утратила еще былой боевой славы Яна Собеского Речь Посполитая. Если соберется с силами и будет действоватъ дружно, союзник будет преотменный.

* * *

В Раве-Русской Петра ждал польский король Август. Это была их первая встреча, хотя заочно они питали симпатию друг к другу, и год назад царь немало сделал, чтобы Август занял польский трон.

Личная встреча только укрепила взаимные симпатии. Внешне оба монарха очень походили друг на друга. Оба были молоды, огромного роста и обладали необычной физической силой — руками подковы гнули. Оба любили веселые застолья и военные парады. И тот и другой много путешествовали по Европе. Только один учился (и с топором в руках), а другой предавался утехам: в Испании принимал участие в корриде, пленяя сердца испанок, в Венеции веселился на карнавалах… И оставили после себя: Петр великую империю, а Август — кучу любовниц с тремя сотнями детей.

Так что схожесть была только внешняя. Но в Раве-Русской они искренне наслаждались общением друг с другом. Никакой чопорности венскою протокола. За военными смотрами шли веселые застолья, где взаимные чувства подогревались, по свидетельству современников, слишком обильными возлияниями.

Один из очевидцев — пан Ян-Станислав Яблоновский так описывает их времяпровождение:

"Первым делом мы упились; второе — царь приказал подать себе в комнату драгунский барабан и бил сам всякие штуки так, что с ним ни один барабанщик не сравнился бы… Тем каждый день забавлялись монархи при ежедневном пьянстве. Царь, будучи одет в серое, очень плохое платье и бегая, как шальной, по полям, при том учении войска был нечаянно ушиблен конем пана Щанского-Потоцкого, гетмана польского коронного, и за то его царь ошпарил нагайкой, а конюший, узнал ли его или нет, вынул саблю и несколько товарищей с ним. Царь — давай Бог ноги, поляки быстро погнались за ним, пока кто-то, узнав его, не закричали "Стойте, это царь!" Царь, запыхавшись, бросился к королю, с которым мой отец и мы стояли на конях, и сказал моему отцу: "Твои ляхи хотели меня зарубить". Мой отец хотел тотчас учинить суд и расправу, но царь не допустил, рассуждая, что сам первый ударил, или, вероятнее всего, что устыдился и не хотел разглашать происшествия".