Тайна утренней зари - [8]

Совсем иначе вел себя спутник Свана, корреспондент Альберт Райти, рослый румяный человек, словно бы скопированный с рекламы бейсбольного матча. Он был очень подвижен, разговорчив и беспрестанно восхищался всем увиденным.

— Я вам говорил, Вик, что эти русские творят чудеса! — с фамильярной непринужденностью обратился Райти к профессору и собрался было дружески хлопнуть его по плечу, но, оглядев тощую фигуру Свана, воздержался от такого проявления чувств. — Вы только вообразите! Атомный мотор работает беспрерывно четверо суток. Это же сенсация, «бомба» с заголовком на всю первую полосу! Я сейчас же напишу заметку о русских борцах с перенагревом: «Они нокаутировали температуру» или еще лучше — «Искусственный северный ветер покоряет ядерную энергию». Пусть попробует теперь кто-нибудь претендовать на мою корону «короля репортажа»!

Райти старался поговорить отдельно с каждым из двоих конструкторов. Он задал им множество вопросов, связанных с произведенными испытаниями, интересовался их взглядами, их личными вкусами.

— Чем вы преимущественно занимаетесь в свободное время? — обратился Райти к Силантьеву. — Вы поклонник балета, спорта? Охотник? Или, быть может, увлекаетесь фотографией? Да, я угадал? Тогда, по случаю нашего знакомства, я покажу вам уникальное приспособление. Вот — оно вмонтировано в мой аппарат — объектив, фотографирующий в абсолютной темноте без магния или рефлекторов. Даже у нас дома он еще не имеет серийного изготовления. В исследовательском институте, где мне посчастливилось его достать, он носил номер «Ф-117».

Об Альберте Райти не зря говорили, что он, как никто, умеет найти путь к сердцу собеседника и развязать чужой язык. Это умение не изменило ему и нынче. От Силантьева и Летягина, с которыми он беседовал целый час, а также от других сотрудников института Райти добыл массу интересных сведений для серии статей, которую он намеревался написать о научных исследованиях в Советском Союзе. Правы другие журналисты, называя этого веселого и хитрого верзилу коротким «Олл-райт», что по-английски означает «все в порядке».

— Ох, как шумливы и любопытны эти охотники за новостями! — облегченно вздохнул Силантьев, когда корреспондент, наконец, покинул конструкторское бюро. — Но как он у меня ни выпытывал, главной новости я все же ему не сказал. Впрочем, и ты ее еще не знаешь. Федор Степанович сообщил мне это перед самым приходом гостей. Так вот, мы приглашены в Москву, дорогой Павлик!

— В Москву? Что, совещание или экскурсия?

— Ни то, ни другое. Мы совместно будем работать в одном из институтов столицы, уважаемый коллега.

— Случайно не в институте ли частиц высокой энергии? Если бы вы знали… Этот институт мне во сне снится.

— Чтобы ты погряз в гипотезах и теоретических расчетах? Нет, поднимай выше, ты займешься абсолютно практическими вопросами. Как ты сказал, в институт стратосферы и ионосферы? И не там. Выше, выше, Павлик!

И, видя по выражению лица Павла, что тот понял все, Всеволод Александрович с довольным видом погладил свою лысину, окруженную венчиком рыжеватых волос.

8

С земли воздушный экспресс кажется журавлиной стаей. Во главе стаи, которая делится на два крыла, всегда летит самая сильная и опытная птица — ей вручена судьба остальных. Так и в голове воздушного экспресса летит мощный реактивный самолет, который тянет за собой два длинных ряда планеров. В кабинах пассажиры чувствуют себя столь же удобно, как и в двухэтажных вагонах электропоездов. Только здесь вместо ресторанов-люкс оборудованы маленькие буферы: пассажиры успевают позавтракать в Нью-Йорке, или Владивостоке, а пообедать в Москве.

— Будь осторожен, Павлик, — шутливо наставлял Летягина Всеволод Александрович. — Это тебе не провинциальный городок типа нашего, где мы до сих пор обитали. Смотри, не потеряйся в лабиринте московских улиц.

Инженеры покинули аэроэкспресс и направились к станции метро «Внуковский аэродром».

— О, давно желанная Москва! Не суждено ли именно в твоих древних стенах исполниться нашим самым заветным, желаниям! — воскликнул Силантьев.

Через несколько минут они были уже в центре столицы. Здесь на одном из оживленных перекрестков Силантьев расстался с Летягиным. Он решил в первый же день навестить своего старого приятеля академика Кузьмина. Всеволод Александрович придерживался правила никогда не откладывать подобные визиты. А то, глядишь, увлекут тебя различные дела и не найдется свободного времени.

Старший конструктор великолепно ориентировался в муравейнике московских улиц. Он быстро переходил с одной ленты движущихся тротуаров на другую, подымался на эскалаторе на стеклянные галереи для пешеходов, возвышающиеся над перекрестками. Снизу, с улицы, люди, движущиеся в этих прозрачных тоннелях, кажутся поднятыми на воздух и невесомыми.

Проделав немалый путь, Всеволод Александрович остановился перед домом старинной архитектуры с колоннами, заросшими плющом. Не все, однако, в этом доме устарело, как казалось на первый взгляд. В тот же миг, как посетитель нажал кнопку электрического звонка, хозяева увидели его на экране. Дверь автоматически открылась, — и вот Силантьев в гостях у своего старого приятеля.