Тайна «Утеса» - [101]

Долгое время стакан не двигался. Когда же он слегка качнулся, Макс поспешил спросить:

— Мери, не намекнете ли вы нам, что мы должны сделать?

Последовал ответ:

— УЙТИ.

Я спросил:

— Вы хотите сказать, уйти из «Утеса»?

Стакан трижды написал: «УЙТИ», «УЙТИ», «УЙТИ».

— Но почему?

— «ОПАСНОСТЬ», — написал стакан.

— От кого она исходит? Какая опасность?

Стакан быстро обежал буквы «КАРМ», но перед «Е» замешкался и упал набок. Когда мы начали снова, стакан заметался, как на предыдущем сеансе между буквами «Л» и «О» и опять опрокинулся. Макс воскликнул:

— Это неспроста!

Ингрем, нахмурясь, поддержал его:

— Да, вряд ли можно считать это совпадением.

Макс снова поставил стакан и снова задал вопрос:

— Не следует ли нам пригласить священника?

Стакан пришел в смятение. Он крутился среди карточек с буквами, скидывал их со стола налево и направо, потом свалился на пол и разбился.

— Священник явно не пользуется признанием, — заметил Макс, наклоняясь поднять с полу карточки, пока мы с Ингремом при свете карманного фонарика подбирали осколки. Памела не обратила на переполох никакого внимания. Поднявшись из-под стола с осколками в руках, я увидел, что она откинулась в кресле и спит.

— Памела! — резко окликнул я ее. — Проснись!

Ингрем быстро схватил меня за руку.

— Не надо! — предостерег он.

Макс обнял Памелу за плечи и попытался ее приподнять. Голова сестры упала на грудь, но она не проснулась. Макс со страхом посмотрел на Ингрема. Меня била дрожь.

— Ингрем, Бога ради! — взмолился я. — Разбудите ее.

Ингрем побледнел, но твердо ответил:

— Лучше не дотрагиваться до нее. Мы можем ей повредить. Она в трансе. Это пройдет.

— Памела, — опять громко позвал я.

Макс снова опустил ее на подушку.

— По-моему, надо послушаться Ингрема, — сказал он.

Я видел, в каком состоянии Ингрем, хотя он изо всех сил старался сохранять спокойствие.

— Мне часто случалось наблюдать, как люди впадают в транс. Это проходит бесследно.

— Надо разбудить ее! — настаивал я.

— Умоляю вас…

Памела застонала, она дышала медленно и тяжело, как в беспокойном сне, но лицо ее было не бледнее, чем всегда. Макс сел рядом с ней и пощупал пульс. Он кивнул мне:

— С ней все в порядке.

Дыхание Памелы сделалось глубже, губы раздвинулись, казалось, она улыбается. Немного погодя она приоткрыла глаза. Сердце у меня замерло, но я не двинулся с места. Вдруг Памела заговорила.

Произносимые ею слова были мне так же незнакомы, как и голос — высокий, ласковый, игривый, ничуть не похожий на голос сестры.

— Не понимаю, какой это язык, — прошептал Ингрем. — А вы?

Он выхватил у меня записную книжку и начал что-то быстро записывать. Макс покачал головой:

— Не латынь и не итальянский.

— Должно быть, испанский.

Я услышал тихое воркованье. Памела улыбалась.

«Да это же Кармел! — подумал я. — Кармел воркует с Мередитом. Заново переживает свою юность. Но вдруг она завладеет душой Памелы навсегда?»

Я повернулся к Ингрему:

— Это невыносимо! Разбудите ее сейчас же! Я не допущу, чтобы вы использовали мою сестру для своих несчастных исследований. Вы что, забыли? Кармел ведь маньячка, убийца!

Памела вскрикнула. От ее крика мы похолодели, а потом начала стонать, стоны сменились отчаянными рыданиями. Сердце у меня упало — этот безутешный плач мы так часто слышали в доме! Страх и холод сковывали меня, и тот же страх я прочел на лице Ингрема.

Внезапно Макс приоткрыл дверь. Он выглянул в холл и сейчас же плотно захлопнул дверь снова.

— Скорей, — заторопил он нас, — надо вынести отсюда Памелу через сад.

Однако снять засов на двери, открыть ее, а потом отпереть наружную ограду сразу не удалось. Пока я с этим возился, Макс и Ингрем подняли Памелу, вынесли ее в сад, через оранжерею внесли в гостиную и положили на диван. Памела перестала стонать и открыла глаза.

— Как вы себя чувствуете? Все благополучно? — спросил Ингрем, голос его дрогнул.

— Разумеется, — ответила Памела и тут же воскликнула: — Родди! Что с тобой? Ты бледный как смерть! Что случилось? Неужели у меня был обморок? Не может быть.

Теперь это был ее голос. Памела снова стала сама собой. У меня отлегло от души, но ноги меня не держали, и я упал в кресло. Ингрем проговорил:

— Слава Богу! — и вышел.

Памеле ответил Макс:

— Нет, у вас был не обморок, вы впали в транс. Памелу это сообщение чрезвычайно заинтересовало.

Макс принялся объяснять ей, что произошло. Она сразу воскликнула:

— Значит, я превратилась в Кармел?

— Но и Мери уже приближалась. Мы едва успели унести ноги из детской, — сказал я.

Памела схватила меня за руку:

— А где мистер Ингрем? Макс, посмотрите, пожалуйста!

Макс вышел в холл и вернулся с Ингремом. У обоих в лице не было ни кровинки, и Ингрем дрожал от холода, он сел поближе к камину, но даже говорить не мог, так окоченел.

Макс объяснил:

— Мери скрылась в детской, как дымка или клочок облака. Сейчас в холле туман и дикий холод.

— Все это чрезвычайно опасно, — сказал Ингрем. Из нас четверых самой спокойной оставалась Памела. Она ничего не помнила с того момента, когда стакан снова стал выписывать «ЛО».

— Я действительно была в трансе? — спросила она Ингрема.

— Да, — ответил он, — в глубоком трансе, такой бывает у медиумов. Как у вас голова? Не болит?