Тайна тринадцатого апостола - [29]
— Спасибо, что отложили свои дела.
Ректор, который только что расстался с юной румынкой в самом разгаре весьма многообещающего свидания, сурово кивнул:
— Служение церкви, ваше преосвященство, не терпит отлагательства.
— Воистину так. Сегодня после обеда мне позвонил отец настоятель аббатства Сен-Мартен.
— Достойный прелат, ему можно доверять.
— Он известил меня, что монах отец Нил, о котором мы уже говорили, похитил в закрытой для него библиотеке книгу сомнительного содержания.
Кальфо ограничился тем, что поднял брови то ли недоуменно, то ли вопросительно.
— Он только что прислал по факсу некоторые личные записи отца Нила, и они очень встревожили меня. Судя по всему, этот монах вполне способен приблизиться к разгадке тайны, столь ревностно хранимой нашей святой церковью и вашим Союзом Святого Пия V.
— Вы думаете, он вступил на опасный путь?
— Пока не знаю. Но он был очень близок к отцу Андрею, который весьма далеко продвинулся по запретной стезе. Вы знаете, о чем речь, под вопросом само существование католической церкви. Нужно выяснить, что известно отцу Нилу. Что вы можете предложить?
Кальфо, самодовольно улыбнувшись, слегка откинулся назад, вытащил из складок сутаны конверт и протянул его кардиналу.
— Если вашему преосвященству угодно взглянуть… После нашего прошлого разговора об отце Ниле я попросил моих братьев по Союзу провести двойное расследование. Здесь результат, а возможно, и ответ на ваш вопрос.
Катцингер вынул из конверта две папки с отметкой «Конфиденциально».
— Посмотрите первую папку… Там есть сведения о том, что отец Нил блестяще учился в бенедиктинском университете в Риме. И он… — как бы сказать? — идеалист, для себя лично ему ничего не нужно. Он строго соблюдает устав, вся его жизнь проходит в ученых занятиях и молитве.
Оглядев его поверх очков, Катцингер произнес:
— Мой дорогой Кальфо, не мне вам объяснять, что нет никого опаснее идеалистов. И Арий, и Савонарола, и Лютер тоже были идеалистами. Добрый сын церкви верует в ее догмы, не подвергая их анализу. Всякий же иной идеал может оказаться до крайности вредоносным.
— Да, ваше преосвященство, — поспешно согласился Кальфо. — Но я продолжаю. Во время своей учебы в Риме он подружился с американским бенедиктинцем Рембертом Лиландом.
— Постойте-постойте! Наш Лиланд? Вот это уже интересно!
— Действительно, это именно он, монсеньор Лиланд. Я поднял и его досье — оно здесь, во второй папке. Он прежде всего музыкант и лишь потом — монах кентуккийского аббатства Святой Марии, где есть своя музыкальная академия. Его избрали настоятелем монастыря. Но после нескольких случаев, когда он занял спорную позицию…
— Дальнейшее мне известно, я тогда уже был префектом Конгрегации. Лиланд получил сан епископа in partibus [8], после чего был отправлен в Рим из соображений promoveatur ut amoveatur [9]. Нет, он не был опасен, он всего лишь музыкант — и этим все сказано! Но надо было погасить скандал, который чуть не разразился из-за его публичных заявлений по поводу женатых священников. Он теперь где-то состоит минутантом, не так ли?
— В Секретариате по связям с евреями; после Рима он два года провел в Израиле, где музыке учился куда усерднее, чем ивриту. Этот Лиланд, кажется, отличный пианист.
— И что?
Кальфо посмотрел на собеседника снисходительно.
— Как, ваше преосвященство Eminenza, неужели вы не понимаете?
Кардинал не курит и не пьет, поэтому Кальфо подавил отчаянное желание закурить сигару, спрятанную во внутреннем кармане. Вообще-то, он мог бы себе это позволить, ведь Союз Святого Пия V располагал солидным досье на кардинала, и ректор мог ни в чем себе не отказывать.
— Пока отец Нил остается в Сен-Мартене, мы не узнаем, что у него на уме. Надо, чтобы он приехал сюда, в Рим. Однако, ваше преосвященство, совершенно ясно, что он не станет откровенничать ни в моем кабинете, ни в вашем. Но если устроить ему под каким-либо предлогом встречу с его другом Лиландом и дать им время наговориться от души… Оставшись вдвоем, артист и мистик быстро найдут общий язык.
— И каким же будет этот предлог?
— Лиланд интересуется старинной музыкой, она его занимает куда больше, чем еврейские дела. А мы намекнем, что ему нужна помощь специалиста по древним текстам.
— И вы считаете, что он… пойдет на сотрудничество?
— Это мое дело. Вы же знаете: он у нас в руках никуда от нас не денется.
Оба помолчали. Катцингер раздумывал. «Кальфо — неаполитанец. Сложные интриги — его стихия. Пожалуй, это неплохая мысль».
— Монсеньор, я вам предоставляю карт-бланш. Найдите повод вызвать сюда этого Джеймса Бонд в сутане. И устройте так, чтобы он разговорился.
Когда Кальфо покидал кабинет шефа Конгрегации, мысленно он уже представлял себе толстый ковер из зеленых купюр, что потекут к нему в замок Сан-Анжело. Катцингеру кажется, что у него все под контролем, но кардинал не знает главного. И лишь ему, Алессандро Кальфо, бедному маленькому человеку, ставшему ректором Союза Свято го Пия V, известно все.
