Тайна трех неизвестных - [26]

Я проезжал по тропинке за садом нашей учительницы Галины Сидоровны и вдруг заметил, что какой-то человек, пригнувшись, прокрадывается в сумерках между деревьями. Заметив меня он вдруг присел, потом ловко шмыгнул в кусты и притаился, скрываясь…

Тю! Кто же это такой? Галина Сидоровна живет вдвоем со старенькой мамой, мужчин у них в доме нет. Кто же это? Вор или злодей какой? Добрый человек не стала бы прятаться.

Я нажал на педали. Через две хаты тропинка выводила на улицу, и через минуту я уже спрыгнул с Вороного у ворот Галины Сидоровны.

— Галина Сидоровна! Галина Сидоровна! — Громко закричал я, приоткрывая калитку.

— Что? Кто? Кто это? — Послышался встревоженный голос учительницы. — А, это ты… — Сказала она, внезапно появившись из-за дома. — Что такое? Что случилось?

— К вам сейчас дядько Петро и дядько Микола придут! — Закричал я, чтобы слышно было там, в саду, и прошептал — Это я специально. У вас в саду вор прячется.

— Да ты что?

— Тс-с-с! Точно! Сам только что видел. Я соседей позову, а вы…

— Да нет, это тебе, наверное, показалось.

— Клянусь. Я по тропинке за садом ехал, а он крадется, а потом как шуганет в кусты…

— Что ты говоришь! У нас же и воровать нечего.

— Высокий такой, метра два.

— Ты смотри! Ну пойдем глянем.

— Так, может, все-таки позвать кого? Он же здоровый как бык. Сами не справимся.

— Да ну! Как-нибудь! Топор возьмем, серп. Погоди, я сейчас, — она заскочила в сени и через мгновение вынесла оттуда серп, топор и электрический фонарик.

— Если бы я каждый раз к соседям обращалась, им бы покоя не было. Я сама себя привыкла защищать. Пойдем!

Она дала мне серп, сама взяла топор, включила фонарик и смело двинулась вперед. Она была отчаянная и решительная, наша Галина Сидоровна. И я невольно залюбовался ею.

— А ну, кто тут лазит по чужим садам? — Звонко крикнула она, лучом света ощупывая деревья.

— Там в кустах, — подсказал я.

Луч высветил кусты. Там никого не было.

Мы прошли весь сад. Но никого так и не увидели. Видно, тот человек, услышав мое «к вам дядько Петро и дядько Микола», сразу удрал.

— Вот видишь — нет никого, — весело сказала Галина Сидоровна. — Это тебе показалось. Мне в темноте всегда кажется, что в саду кто стоит за деревом.

— Да видел, ну, честное слово, видел! — Мне было досадно, что учительница мне не верит.

— Ну, может, может, — успокоила она меня. — Значит, сбежал. Пожалуй, кто-то проходил и яблочек захотелось… Хорошо, что матери нет, пошла к тетке. Перепугалась бы до смерти. Ну, спасибо тебе, защитник мой.

Она потрепала мне волосы и нежно провела рукой по щеке. От ее руки повеяло обольстительными тонкими ароматами каких-то духов. И было приятно чувствовать прикосновение ее руки и немного стыдно от этой приятности.

— Слушай, а как там Павлуша? Вы уже помирились? Вся приятность сразу исчезла.

— Не знаю, — буркнул я. — Ну, я пойду. До свидания.

— До свидания. Жалко. Так хорошо вы дружили…

Я ничего не сказал. Молча вышел со двора, сел на велосипед и уехал. И так мне было черно на душе, чернее чем в глухую ночь. Павлуша, может, в это время уже выполнил важное секретное задание, и генерал или полковник пожимает ему руку, вынося благодарность от командования. А я… Даже Галина Сидоровна не поверила мне, что я видел человека в ее саду, решила, что мне показалось, и благодарила просто так, для видимости, из вежливости. Я же видел. И по голосу слышал. Голос у нее был какой-то не такой, деланный, словно она шутила со мной. Ну и пусть! Пусть ее обворовывают, раз так.

Такое меня равнодушие охватило ко всему на свете, что если треснет сейчас земля, как спелый арбуз, и разлетится в клочья — я бы и глазом не моргнул.

Глава XVII. Меня вызывают к телефону. «Расследование футбольной баталии». Новое платье Гребенючки. Испорченное настроение

На другой день я проспал допоздна, потому что вечером очень долго ворочался, не мог уснуть — столько всяких переживаний на меня навалилось.

Проснулся я от того, что меня тормошил за плечо дед:

— Вставай, деятель! Царство божие проспишь. Без тебя Советская власть управлять не может.

Когда тебя будят, то всегда именно в этот момент ужасно хочется спать. Я дрыгнул ногой, накинул одеяло на голову и пробормотал сонно:

— Не шутите, диду! Я сплю… Я спать хочу…

Но дедова рука безжалостно стянула с меня одеяло:

— Вставай! Ну! Говорю же, к телефону тебя в сельсовет вызывают. Быстренько, ну!

Я моментально вскочил и сел на кровати, хлопая глазами:

— А? Что? Кто?

— Да кто ж его знает! Человек какой-то. С Дедовщины звонит. Вишь понадобился ты ему с самого утра. Может, уже что-то натворил, а? Беги скорей, сельсоветский телефон занимаешь.

Я с ходу запрыгнул в штаны и вылетел на улицу. Я несся так, словно за мной гналась бешеная собака, и за считанные секунды пролетел по улице от нашего дома до сельсовета. Влетев в сельсовет я сгоряча пробежал мимо телефона в следующую комнату.

— Стой! Куда ты? — Весело закричал мне секретарь сельсовета Спиридон Халабуда. — Поворачивай назад! Тут!

Я обеими руками схватил трубку, прижал к уху и крикнул изо всех сил:

— Алло!

— Здравствуй! — Услышал я в трубке басовитый мужской голос. — Слушай внимательно! Если будут спрашивать, кто звонил, скажешь — инспектор РОНО Федорищенко. Просил подъехать в Дедовщину. Он расследует дело про драку на стадионе тридцатого июня. Хочет уточнить некоторые факты. Почему у тебя? Потому что знает и уважает твою маму-депутата и считает, что сын такой матери скажет все честно и объективно. Понял? Запомнил? Федорищенко. Инспектор РОНО.