Тайна трех неизвестных - [25]

И, кажется, у того офицера, который передавал мне письма, все-таки не было усиков. Я бы их запомнил. Тогда, может, и Пайчадзе, и Иванов просто не в курсе дела? Когда проводится секретная операция, то о ней обычно знает очень ограниченное количество людей, даже среди своих. Это закон. Слава богу, кинофильмов таких я насмотрелся, и книг прочитал — будь здоров!

Тогда надо подождать, может, эти тактические учения скоро закончатся и пост снимут. Я выехал на опушку и свернул в посадку, в молодой сосняк. Положил Вороного на землю под сосенками, а сам прилег на теплый и мягкий, как перина, седой мох. Отсюда хорошо видно и деревянную вышку, что стояла над лесом, и дорогу. На вышке развевался красный флаг. Я решил ждать. Ждать, может, этот флаг скоро спустят, и тогда можно будет подойти к амбразуре. Не мог же я спокойно ехать домой, даже не узнав, что там такое в этой инструкции.

Как я не люблю ждать, если бы вы знали! Самая большая для меня мука — это стоять в очереди. Лучше уж два часа учить уроки, чем полчаса стоять в очереди. Ох, как я не люблю ждать! Но что поделаешь.

Глава XVI. Павлуша. Неужели?.. Я не хочу, чтобы он меня видел. Неизвестный в учительском саду. Кто это?

Начало смеркаться. Потянуло вечерней прохладой. Я лежал и думал, как было бы здорово, если бы вот сейчас рядом со мной лежал Павлуша. Ничего мне не было бы страшно, никакие испытания. И ждать я мог бы хоть всю ночь. И зачем мы поссорились? Зачем эта распроклятая Гребенючка нас разлучила? Зачем она между нами встала? Ненавижу ее! Ненавижу! С какой радостью я бы ей сейчас всыпал по первое число! Да разве бы это помогло…

От села по дороге кто-то ехал на велосипеде. Я сначала думал, что в Дедовщину. Но велосипедист миновал поворот на Дедовщину и начал приближаться по «глеканке» к лесу. Кто же это? Неужели не видит, что на вышке флаг? Не пропустят же…

Он ехал быстро и с каждой минутой все приближался. Уже можно разглядеть, как пузырится от ветра рубашка на спине. Я навострил глаза и вдруг почувствовал, как меня словно подбросило, и я вскочил на четвереньки. Это был Павлуша.

Он вовсю накручивал педали — спешил. И лицо у него — серьезное и озабоченное. И не было с ним ни дощечки, ни красок. Следовательно, не рисовать он ехал. Да и кто бы это на ночь глядя ехал в лес рисовать?

Неожиданная догадка ледяной волной накрыла меня: это его вызвали вместо меня Потому что я не подошел. Не понравился. Что-то не то, не так сделал. И они решили, что я не справлюсь, решили поручить другому. А кто у нас среди ребят еще подходит? Только Павлуша, не Карафолька же, не Антончик Мациевский, не Вася Деркач и тем более не Коля Кагарлицкий. Да я и сам Павлушу назвал старшему лейтенанту.

Эта внезапная догадка парализовал меня, сделал мое тело вялым, ватным и бессильным. Я не мог пошевелиться. Раскорячившись, как баран на льду, я только стоял на четвереньках с разинутым ртом и смотрел вслед Павлуше, пока он не исчез в лесу. И хотя никто меня не видел, это были минуты наибольшего в моей жизни стыда и позора. Если бы мне публично плюнули в глаза, было бы легче, чем сейчас.

Я представил себе, как вернется Павлуша после успешного выполнения опасного секретного задания, как наградят его медалью, ценным подарком или даже просто грамотой, и он, потупившись, скромно, как девчонка, опустит глаза, словно он никакой не герой (он это умеет!) А Гребенючка подойдет и при всех его поцелует, а Галина Сидоровна его обнимет и, может быть, тоже поцелует. А на меня никто и не посмотрит, как будто я умер и меня совсем нет на свете. Как только я все это себе представил, мне стало так горько, будто я полыни наелся. Захотелось мне, чтобы сейчас же расступилась земля и поглотила меня навсегда, или чтобы прилетел с полигона, где сейчас громко бухало, случайный снаряд и разорвал меня на атомы.

Но снаряд не летел, и земля не расступалась. Только становилось все темнее — наступал вечер. В нескольких метрах уже ничего не видно. Где-то вдалеке протарахтел мотоцикл, и не разберешь — то ли в сторону села, то ли в сторону леса…

Может, это старший лейтенант Пайчадзе повез Павлушу выполнять секретное военное задание? Страшное беспокойство овладело мной. Мне безумно хотелось махнуть туда, к доту, и взглянуть, что же там делается. Но остатки гордости, горсткой мака едва трепыхающейся на самом дне опустошенной горем души моей, не пустили. Чего же это я буду им мешать, если меня забраковали? Пусть себе занимаются своим важным делом, пусть! Не хватало еще, чтобы Павлуша увидел меня тут такого несчастненького, отвергнутого, жалкого. Эта мысль подхватила меня с земли, моментально посадила на Вороного и со всей мочи погнала в село. Нет, этого я бы не пережил! Случись что подобное — тогда хоть в пропасть вниз головой.

Я даже не поехал по улицам, а свернул на тропинку, пробираясь садами и огородами. Чтобы не видел меня никто, что я из лесу еду. Не было меня там, не было! И письма не было! Ничего не было! Докажите теперь! Докажите! Я только рассмеюсь. Ничего я не знаю. Никаких Г. П. Г. Какая тайна? Какие трое неизвестных? Три ха-ха! Больше ничего!