Тайна трагедии 22 июня 1941 года - [45]

Что можно сказать по этому поводу? Какая-то невразумительная точка зрения. При чем здесь определение точной даты нападения к приведению войск в полную боевую готовность. Ведь уже давно известно, что 16–18 июня 1941 года по личному приказу И. В. Сталина Нарком обороны и Генштаб обязаны были отправить во все приграничные военные округа и базы ВМФ Директиву № 1 о приведении всех войск в полную боевую готовность! Вывод напрашивается сам по себе — либо Тимошенко и Жуков не выполнили Приказ Сталина, либо не удосужились ни разу за 4 дня проверить выполнение сталинского приказа.

Что касается точной даты войны, то, действительно, разведка не назвала точной даты, никто однозначно не сказал, что война начнется 22 июня. Да, благодаря утечке информации слухи распространялись, и также благодаря немецкой дезинформации всякие слухи доходили до руководства в виде донесений о том, что Германия нападет на СССР 15 апреля, 1, 15, 20 мая, 15 и 20 июня… Эти дни наступали, а война не начиналась. В 1960 году появилась хрущевская фальшивка — «Р. Зорге точно назвал дату», В. Н. Карпов, руководитель внешней разведки РФ, сказал определенно: «К сожалению, это фальшивка».

О деятельности советской разведки по этому поводу мы еще будем говорить довольно подробно.

Кровавая трагедия 22 июня 1941 года ни в малейшей степени не связана с какой бы то ни было внезапностью. Тем более по вине Сталина, особенно в силу его якобы каких-то просчетов, ошибок, недооценок и переоценок сложившейся накануне войны и намерений Гитлера. Хотя бы потому, что первая же строка инициированной лично Сталиным, и им же санкционированной, и собственноручно изложенной Наркомом обороны С. К. Тимошенко и начальником Генштаба Г. К. Жуковым Директивы № 1 от 21 июня 1941 года гласила: «В течение 22–23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев…».

Таким образом, совершенно определенно следует признать, что говорить о внезапности нападения нет абсолютно никаких оснований. В любой трактовке военного понимания этого термина. Тем более, в трактовке самого маршала Жукова, которую в начале 60-х годов прошлого столетия он использовал в одной из частных бесед с известным писателем того времени Константином Симоновым.

Надо сказать, что придуманная Жуковым так называемая «внезапность» стала главной причиной тяжелейшей трагедии нашей армии в начальный период войны, и, главное, что Жуков, который был на 22 июня 1941 года начальником Генштаба РККА, больше всех «намудривший» в вопросах сосредоточения и развертывания вооруженных сил в интересах стратегической оборонительной операции и и приведении их в полную боевую готовность, после войны умудрился все свалить на И. В. Сталина и ГРУ. /44, 47, 82/.

Вот что он тогда растиражировал в своих докладах и мемуарах по поводу внезапности: «Что такое внезапность? Трактовка внезапности, как трактуют её сейчас, да и как трактовал ее в своих выступлениях Сталин, неполна и неправильна. Что значит внезапность, когда мы говорим о действиях такого масштаба? Это ведь не просто внезапный переход границы, не просто внезапное нападение. Внезапность перехода границы сама по себе еще ничего не решала. Главная опасность внезапности заключалась не в том, что немцы внезапно перешли границу, а в том, что для нас оказалась внезапной ударная мощь немецкой армии; для нас оказалось внезапностью их шестикратное и восьмикратное превосходство в силах не решающих направлениях; для нас оказались внезапностью и масштабы сосредоточения их войск и сила их удара. Это и есть главное, что предопределило наши потери первого периода войны. А не только и не просто внезапный переход границы». /23/.

Неужели Жуков сам не замечает, что в этой трактовке внезапности он обвиняет сам себя, в ней нет даже намека на какую-либо вину И. В. Сталина. Все, что Жуков пытается перевести на Сталина целиком относится к компетенции Генштаба, а также Наркомата обороны.

Как подчеркнул в своей книге «Провокации против России» генерал Н. Червов, «внезапности нападения в обычном понимании этого слова не было, и формулировка Жукова была придумана в свое время для того, чтобы взвалить вину за поражение в начале войны на Сталина, и оправдать просчеты высшего военного командования в этот период».

Сталин же, своей стороны, никогда не говорил о внезапности, не предварив это слово выражением «вероломно разорвав пакт о ненападении», либо как минимум для начала произносил слово «вероломно», а только затем «внезапно».

Именно таким образом Сталин подчеркивал исключительно обоснованную и оправданную высшими интересами Советского Союза технологию вступления в войну с Германией на основе своего политического и государственного руководства.

В этом плане, необходимо однозначно принять правдивую точку зрения, что ни накануне войны, ни тем более, в первые ее часы и дни, Сталин никогда и никуда не исчезал, ни в коей степени не растерялся, ничего и никого не испугался, не впадал в прострацию, не скрывался от своих соратников и сослуживцев, и вообще не делал ничего такого, о чем с большим удовольствием и злорадством продолжают лгать либералы— «историки» и «демократы»-журналисты, которых, к величайшему сожалению, в России еще достаточно много.