После обеда, на котором пани Вильгельмина опять проявила свое искусство, столь свойственное польским хозяйкам, мы с Ольгой отправились в сад.
Нас хотел сопровождать пан Тадеуш, но предполагая, что он после обеда любит отдохнуть, мы пошли одни.
В сад мы вышли через виноградную террасу и направились влево, в сторону дикого сада. Туда вела дорожка, проходившая под окнами всего дома; она выходила на длинную липовую аллею, начинающуюся против открытой террасы.
Насколько вся усадьба была в полном порядке, настолько сад был запущен, что, конечно, объяснялось тем, что пан Тадеуш не усматривал в нем доходной статьи имения и не почитал себя вправе производить расходы на поддержание сада в порядке.
Деревья, кустарники и сорные травы разрослись непролазной гущей, а самая аллея, по которой мы шли, превратилась в какой-то туннель с зеленой крышей, сквозь которую солнце совсем не проникало.
Постепенно понижаясь, аллея вывела нас на небольшую площадку. Мы остановились и осмотрелись кругом.
Здесь аллея прекращалась, а в обе стороны расходились поросшие густой травой и полевыми цветами дорожки, — вправо во фруктовый сад, а влево в еще более густую и темную часть дикого сада.
У начала дорожки, ведущей влево, но несколько в стороне от аллеи, было небольшое возвышение, по-видимому искусственного происхождения. На нем, вероятно, когда-нибудь была беседка или что-либо в этом роде, но теперь оно все было покрыто широко разросшимся кустом можжевельника, встречающегося в тех местах довольно редко.
Прямо перед нами площадка круто понижалась к воде. Это была неширокая протока, быть может, даже старое русло протекавшей недалеко реки. За протокой, насколько хватал глаз, раскинулись заливные луга, главная ценность нашего имения, по которым были разбросаны группы деревьев и местами блестела вода.
Мы спустились к протоке. Берег был чистый, песчаный и отлогий, вода прозрачная и тихая, словом, прекрасное место для купания.
У самой воды, на двух вкопанных столбиках, была устроена скамейка; такая же скамейка стояла и на краю площадки, как раз около самого спуска к воде.
Скамейки были совершенно новые и, как оказалось, были построены паном Тадеушем перед нашим приездом; им же была отремонтирована и даже окрашена небольшая лодочка, прикрепленная на цепочке к одной из стоек нижней скамейки.
Мы долго бродили по саду. Художник нашел бы в нем множество красивых уголков, но, к сожалению, сад был запущен до непроходимости, и единственной, так сказать, культурной частью его была липовая аллея, площадка и пристань.
Итак, мы осмотрелись на нашем новом месте жительства, и наша жизнь, как говорится, потекла своим чередом.
Ольга боялась, что мы будем скучать, и захватила с собой несколько книг, но для чтения у нас совершенно не оставалось свободного времени.
Пани Вильгельмина, конечно, приняла нас на полный пансион и окружала всевозможными заботами.
Вставали мы по-деревенски, с восходом солнца; немедленно по очереди отправлялись в сад купаться; шли к пани Вильгельмине пить чай, а затем принимались за работу.
Мы с паном Тадеушем углублялись в хозяйственные расчеты, подсчеты и иные соображения: рассматривали приходо-расходные книги, счета и прочие документы или приказывали заложить лошадей в тарантас и ехали осматривать леса, луга и другие статьи хозяйства.
Иногда нас сопровождала и Ольга, но главным образом она, под руководством пани Вильгельмины, с которой очень подружилась, знакомилась на практике с домашним хозяйством: возилась на кухне, кормила домашних животных и птиц, с особым удовольствием училась доить коров; проводила много времени на огороде, где всегда работали несколько девушек, нанимаемых из деревни, и, наконец, с помощью одной Параски разбила и подготовила к будущему году небольшой цветник как раз под тем окном, которое из моей комнаты выходило в сад. Девочка страшно загорела, окрепла, поправилась и выглядела чрезвычайно хорошо.
Перед обедом опять шли купаться, а после обеда, немного отдохнув и посидев где-либо в тени, мы отправлялись куда-нибудь подальше. Шли в сосновый лес за грибами или в перелески за цветами и ягодами, катались по протоке на лодочке. Иногда предпринимали и более далекие экскурсии: запрягали тарантас и простую телегу, забирали пана Тадеуша с женой, Параску и Варельяна и отправлялись или для сбора грибов для сушки их в запас или просто устраивали пикник, причем пан Тадеуш, знавший кругом Борок буквально каждый кустик, всегда выбирал для этого какой-нибудь новый и особенно красивый уголок.
Словом, жизнь текла тихо и мирно, но спустя недели две после нашего приезда, она стала чем-то нарушаться.
Началось это с ничтожного, но странного эпизода.
Однажды вечером, незадолго до захода солнца, мы с Ольгой поехали на лодке и отплыли дальше обыкновенного. Гуляли по лугу; лежали на песчаном берегу; Ольга доставала водяные лилии и, когда мы собрались ехать домой, то солнышко давно уже успело сесть, и медленно опускались тихие и теплые сумерки.
Вода была как зеркало. На безоблачном небе появились одна или две звездочки; засеребрился серп только что народившегося месяца. На протоке было как-то необыкновенно хорошо.
