Тайна Сорни-най - [97]
Недолго строили это жилище. Час, а может, даже полчаса. Снаружи и изнутри шкуры чума засыпали снегом, чтоб холод не проходил. Для предохранения от сырости и стужи пол устлали коврами, сплетенными из прутьев березы. На ковры накинули оленьи шкуры, а вокруг стен чума уложили подушки из утиного пуха. Входят в чум через отверстие, завешенное оленьей шкурой. Место, противоположное входу, священное. Оно служит хранилищем лучших вещей и лакомых съестных припасов.
Посередине чума весело потрескивает огонь. Дым уходит вверх. Там, где связаны жерди, оставлено было отверстие для дыма. Чайник висит на продымленном крюке, укрепленном наверху.
Горит огонь в чуме — и не страшны ни вой ветра, ни стон мороза. Чум — самая теплая загадка, лучшее жилище для оленевода. И никакое другое не заменит его. Это я пойму потом.
Огню радуется и Авка[19], домашний олененок.
— Ты видел сказку? — спросила меня опять тетя, когда мы снова вышли на улицу.
— Я сказки только слышал, а видеть не видел.
— Сейчас ты видишь живую сказку. Смотри на эти три солнца и этот закат. Такое только в нашем оленьем каслании бывает… А ты не хочешь с нами, жить, каслать. Все учишься…
Тетя когда-то нянчила меня… И она теперь просила каслать с ней, кочевать по тайге. Кочевье — каслание — оленеводов длится не день, не месяц, а круглый год…
Солнце садилось на деревья. Вечерело. Ложные солнца расплывались в багровые столбы. А большое золотое светило, находясь между ними, медленно скрывалось в лучистом венце за верхушками деревьев. Вскоре вместо солнца, скатившегося за сумрачно-белый лес, появился розовый столб, который постепенно разлился по небу розовой зарей, предвещавшей на завтра ясный морозный день.
Между тем освежевали оленя. И в чуме начался праздник.
Праздник…
Это и переезд на новую стоянку. Это и поставленный на новой поляне чум. Это и оленьи гонки, быстрая езда на крылатых друзьях. Это и зима.
Зима для оленевода, оказывается, тоже праздник. Если спросить у него, какое время года лучше, он наверняка так и ответит: зима. Зимой нет комаров, гнуса, мух. В хорошей одежде не страшны ни зимняя пурга, ни мороз, ни ветер. Зимой — снег. Олени далеко не уходят. Караулить их особенно не надо. Зимой у оленевода много свободного времени: отдыхай, сказки сказывай, загадки загадывай, езди друг к другу в гости, принимай гостей. Зима — праздник, потому что вечера длинные и ночи длинные.
Ночь наступает.
Серебряный месяц на дерево сядет. Два серебристых дерева встанут по сторонам месяца, а третье поперек месяца ляжет, как серебристый хорей. И опять — сказка. Зимняя сказка — оленья сказка.
Хорошо, когда зима — праздник, олений праздник…
ПЕСНИ ДЯДИ СЕРГЕЯ
Ночью мне приснился сон.
Сладкий сон. Счастливый сон.
Будто я опять в родной деревне живу. И дом наш стоит, как прежде. И речка плещется у самых дверей, и в окно смотрит озеро. Над нашим домом — лосиные рога. Они будто держат наш дом у самых туч.
А в доме горит огонь.
У огня мама.
Моя мама. Родная. Живая. Я плакал. Радовался. Был счастлив. И Кирилл был рядом. Он сидел у огня, загадывал загадки.
А дядя Сергей играл на санквалтапе. Весело звенели струны санквалтапа.
Мне было радостно, хорошо. Утром я сказал отцу, что видел сон. Отец выслушал меня и сказал:
— Ты соскучился. Езжай к дяде Сергею. Поживи там.
Кирилл жил у дяди Сергея. Дом дяди Сергея новый, большой. Пахнет сосновой смолой. В нем нет комнат. Но у Кирилла есть свой угол. Над маленькой кроватью Кирилла висел портрет Ленина и много рисунков: лес, заснеженная река, звери, рыбы…
— Сам рисовал? — спросил я Кирилла.
— Сам, — нехотя ответил он.
В углу — книги. Рядом с книгами патроны. Тут же стояло ружье. Тут же лежали деревянные птицы, звери, рыбы.
С писателем Юваном Шесталовым читатели знакомы по романам «Синий ветер каслания», «Когда качало меня солнце» и другим книгам. Представитель маленького народа манси, живущего на севере нашей страны, Юван Шесталов увлекательно рассказывает о том новом, что пришло в жизнь некогда дремучей тайги. И эта книга о том же: о новой жизни далекого северного края, об открытии тюменской нефти, о том, как вливаются в ряды рабочего класса новые представители — люди народа манси. Слушать человека, запечатлевать его изменившееся мироощущение, рожденное в соприкосновении с техникой, — такую задачу решает писатель.
.В третий том входят повести: «Смерть Егора Сузуна» и «Лида Вараксина» и роман «И это все о нем». «Смерть Егора Сузуна» рассказывает о старом коммунисте, всю свою жизнь отдавшем служению людям и любимому делу. «Лида Вараксина» — о человеческом призвании, о человеке на своем месте. В романе «И это все о нем» повествуется о современном рабочем классе, о жизни и работе молодых лесозаготовителей, о комсомольском вожаке молодежи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Рассказ о последних днях двух арестантов, приговорённых при царе к смертной казни — грабителя-убийцы и революционера-подпольщика.Журнал «Сибирские огни», №1, 1927 г.
«— Священника привези, прошу! — громче и сердито сказал отец и закрыл глаза. — Поезжай, прошу. Моя последняя воля».
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».
В однотомник ленинградского прозаика Юрия Слепухина вошли два романа. В первом из них писатель раскрывает трагическую судьбу прогрессивного художника, живущего в Аргентине. Вынужденный пойти на сделку с собственной совестью и заняться выполнением заказов на потребу боссов от искусства, он понимает, что ступил на гибельный путь, но понимает это слишком поздно.Во втором романе раскрывается широкая панорама жизни молодой американской интеллигенции середины пятидесятых годов.