Тайна Сорни-най - [89]
Снег словно страница книги. Все на той странице написано. Возле ели протропил ровную строчку хитрый горностай. Сложный узор из следов вышила на снежном полотне юркая ласка. Вот строгий соболиный след. А тут купался в снегу кем-то испуганный заяц, видно, спасался от преследователя. А что за история произошла здесь, возле этих засыпанных снегом кустов тальника? Снег истоптан, помят. Здесь, видно, разыгралась лесная драма. Следы недавней борьбы запечатлел снег: краснели пятна крови и валялись перья. Кто-то с кем-то мерялся силой, кто-то кого-то здесь одолел. Вот ровная борозда, по ней волокли жертву. Два крошечных следа вокруг борозды. Наверно, это горностай. У него такой бисерный след. Двое волокли одного. По перьям похоже на белую куропатку. Зазевалась, наверно. Вот и потащили ее в глубокую нору. На белом снегу зияла темная рана. Это вход в убежище горностая. Под снегом тоже жизнь. Странно, маленькие и бескрылые горностаи съели крылатую большую птицу…
«Живут и побеждают не только крылатые, — любит говаривать дедушка. — Жизнь — борьба добрых и злых духов…»
— А это чьи следы? — вдруг воскликнул Кирилл. — Такие большие, глубокие. Не медвежьи ли?
— Медвежьи на человечьи похожи. А это копыта, — говорю я. — Лось, наверно.
— И правда лось…
Мы ушли от лося. Вышли снова к большой реке.
Вдруг увидели чудо: на противоположной стороне по берегу кто-то мчался на лошади. Сначала мы испугались. Подумали, погоня за нами. Хотели было прятаться. Но человек, взглянув на нас издали, стеганул лошадь плеткой и промчался дальше.
— Возьмите нас, дяденька! Нам в ту же сторону! — закричали мы.
Но дяденька не услышал. Он хлестал свою лошадь. Только снег вихрился под копытами.
Долго мы бежали за нартой. Но лошадь бежит быстрей. Скоро она скрылась за мысом…
Уже сумерки надвигались.
— Пойдем лучше по следу, — предложил приятель, — а то еще заблудимся. Человек этот ведь не в лес ехал. Может, там наши мамы.
— Нет! Речка, она всегда виляет. Зря потеряем время. Пойдем лучше прямо.
Но впереди не оказалось ни следа, ни речки. Пока спорили, что делать, совсем стемнело. На небе зажглись звезды. Казалось, они чуть позванивали. И снег стал звонче. Это заиграл мороз. Взошла луна. Глазом великана она выглядывала из-за заснеженного тальника. Если бы я был один, то наверняка испугался бы. А когда вдвоем, не страшно. Даже хорошо, что появилась луна. Снег заголубел, заискрился. И небо стало не таким мрачным.
Захотелось поиграть в загадки. И я под легкий хруст снега начал обычную игру:
Полная луна разливала голубовато-серебристый свет, тихо трепещущий над глубоко задумавшейся заснеженной рекой. Звезды усиленно мерцали, стараясь проникнуть своими нежными лучами через толщу лунного тумана, окутавшего землю. Лунная тишина заколдовала землю.
Мы шли теперь медленно, тихо переговаривались.
— Тебе не кажется, что луна — глаз великана? — говорит загадочно Кирилл.
— Кажется… Только не глазом великана, а будто из-за деревьев смотрит Танварп-эква.
— Та, которая по ночам любит щекотать? Так она ведь около деревни живет. Мама сказывала.
— А может, деревня правда здесь. Где-то недалеко.
— Пусть хоть Танварп-эква. Только бы недолго нам идти.
— Ноги мои стали каменными. Может, присядем?
— Садиться нельзя. Снег приворожит. И нам не встать потом.
— А мы не на снег. Вот на то поваленное дерево.
— Ладно, посидим. Я тоже устал. Хочешь хлеба? У меня еще два кусочка осталось. Даже с маслом.
— Откуда у тебя столько хлеба? Мы ведь уже вчерашнюю порцию съели.
— Я давно готовился. Не весь хлеб съедал. И сахар, и масло откладывал. Ждал, когда река станет.
— А чего ты мне не сказал? Я бы тоже…
— Я не думал, что ты…
— Смотри-ка!.. Глаз луны ближе стал. Может, и правда Танварп-эква?! Она тебя еще не щекочет? Меня, кажется, уже начинает. Ноги мои будто кипят.
— Танварп-эква трогает только спящих. А ты ведь еще не спишь. Или засыпаешь?
— Нет. Но…
— Смотри-ка! Смотри! Вот там! Кто-то едет.
И правда. По гриве, среди редких корявых деревьев, что-то замелькало, то появляясь, то исчезая. В голубом лунном свете будто летела по снегу голубая тень. Но все же это была не тень, а лошадь. Настоящая лошадь. Она неслась не как сказочная лунная стрела, а как обыкновенная лошадь, по хорошо укатанной дороге.
Повесть о драматических событиях, связанных с борьбой народа манси за Советскую власть.
С писателем Юваном Шесталовым читатели знакомы по романам «Синий ветер каслания», «Когда качало меня солнце» и другим книгам. Представитель маленького народа манси, живущего на севере нашей страны, Юван Шесталов увлекательно рассказывает о том новом, что пришло в жизнь некогда дремучей тайги. И эта книга о том же: о новой жизни далекого северного края, об открытии тюменской нефти, о том, как вливаются в ряды рабочего класса новые представители — люди народа манси. Слушать человека, запечатлевать его изменившееся мироощущение, рожденное в соприкосновении с техникой, — такую задачу решает писатель.
С Иваном Ивановичем, членом Общества кинолюбов СССР, случились странные события. А начались они с того, что Иван Иванович, стоя у края тротуара, майским весенним утром в Столице, в наши дни начисто запамятовал, что было написано в его рукописи киносценария, которая исчезла вместе с желтым портфелем с чернильным пятном около застежки. Забыл напрочь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В своей второй книге автор, энергетик по профессии, много лет живущий на Севере, рассказывает о нелегких буднях электрической службы, о героическом труде северян.
Рассказ о последних днях двух арестантов, приговорённых при царе к смертной казни — грабителя-убийцы и революционера-подпольщика.Журнал «Сибирские огни», №1, 1927 г.
«— Священника привези, прошу! — громче и сердито сказал отец и закрыл глаза. — Поезжай, прошу. Моя последняя воля».
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».