Тайна Соколиного бора - [107]

Я и лед перестал бить… Ну, дед посмотрел на него, усмехнулся. «Как же, — говорит, — узнать тебя в таком наряде!..» А полицай ехидно спрашивает: «Не так, как у вас, одет?»

Я уже по голосу слышу, что деду несдобровать. И дед, верно понял это. Слышу, говорит полицаю: «Значит, фашисту теперь служишь?» — «Мое дело! А тебя мне сам бог послал. Давно ищу. Бороду, смотри-ка, отпустил, большевистский комиссар, чтоб не узнали!» Вижу, побледнел дедушка и сурово так сказал: «Предатель! Головой поплатишься».

Полицай — за пистолет, а дед… Я и глазом не успел моргнуть, как он выхватил из кармана нож — и полицая по глазам. Полицай одной рукой за глаза, а другой выстрелил деду в бок. Я как держал в руках лом, так и ударил сверху полицая. Он и пискнуть не успел. Я — пистолет в карман и еще раз его ломом…

А у деда бок прострелен, идти ему трудно, и оставаться нельзя — боимся, что немцы сбегутся на выстрел. Хорошо, что уже стемнело. Я с дядькой Ларионом добрался до знакомых, там ему рану перевязали, а на следующий день отвел его домой. Рана у него небольшая, царапнуло только, но ходить далеко не может. Вот мы с Сережкой и пришли без него… Я уж у вас и останусь. Оружие у меня есть…

— Молодец, Вася Тарасенко! Спасибо тебе от партизан за дядю Лариона.

— Я бы того гада все равно прикончил!

Ивана Павловича окликнул начальник штаба. Он уже расшифровал донесение. Командир приказал адъютанту позаботиться о ребятах и вместе с Макаровым склонился над столом.

Руководители подполья подтверждали прибытие гитлеровских воинских частей и подготовку наступления на партизанский край. В записке говорилось также и о посланных в леса шпионах с ракетницами для обозначения движения партизанских отрядов.

Прочитав донесение, командиры переглянулись. Иван Павлович зашагал из угла в угол, не замечая ребятишек, с аппетитом закусывавших после трудной и опасной дороги.

В штаб вбежал связной комиссара. Он поспешно передал командиру пакет и вытер широкой ладонью потный лоб.

— Третий батальон, — доложил он, — в селе Ольховке принял бой. Фашистов видимо-невидимо… Есть танки.

Прочитав донесение, Иван Павлович передал его Макарову. Ребята насторожились. До штаба донесся далекий гул моторов.

— Самолет? — не то спросил, не то подтвердил свое предположение Макаров.

Все вышли из землянки. Теперь гул моторов над лесом слышался совершенно явственно. Он то затихал, то приближался. Один из самолетов пронесся где-то над самой головой партизан. В облаках Иван Павлович на мгновение увидел распластанные крылья.

Немецкие самолеты сбросили бомбы километрах в двух от партизанского лагеря, и гул моторов затих.

— Значит, о лагере уже знают, — сказал Иван Павлович. — Погода помешала, а то бы…

Он приказал начальнику штаба приготовиться к перенесению лагеря в другое место и передать всем членам партбюро, чтобы они прибыли завтра на заседание.

Черные, зловещие тучи еще сильнее обложили небо, ветер бил в лицо, крупными каплями падал дождь. Но Иван Павлович глубоко задумался и ничего не замечал.

Первый бой

Фон-Фрейлих рос в собственных глазах. Хотя он сдерживался и старался быть, как всегда, грозным в глазах подчиненных, выражение его лица было довольным и самонадеянным. Все получалось именно так, как того хотел генерал.

В его кабинете снова собрались генералы и офицеры.

Совещание было коротким. Фон-Фрейлих объявил приказ о наступлении. Его слушали с подобострастием, и фон-Фрейлиху было приятно смотреть, как тянулись перед ним два венгерских и один немецкий генерал и несколько полковников. Слова фон-Фрейлиха падали медленно, тяжело:

— Патронов не жалеть! Села сжигать!

* * *

Михаил Платонович, проверив готовность третьего партизанского батальона к обороне, давал командиру батальона Савченко последние приказания и советы. У порога избы стояли оседланные кони, и партизаны, сопровождавшие комиссара, крутили цыгарки, чтобы покурить перед дорогой. Они знали, что в дороге этого сделать не удастся.

Как раз в то время, когда Михаил Платонович и Савченко собирались выходить из избы, послышались тревожные удары по куску рельса на пожарной вышке. По дороге они встретили дозорного:

— Товарищ комиссар, со стороны Яхновки появились вражеские танки и машины.

Комиссар поднимался на вышку. За ним шел комбат.

— Дорога минирована? — коротко спросил комиссар.

— Минирована.

— Противотанковое ружье там?

— Там.

Когда комиссар поднялся на треть высоты вышки, он отчетливо увидел, как на дороге, поднимая пыль, появились, покачиваясь и буксуя на ходу, три немецких танка. За ними шли грузовые машины. Михаил Платонович поднес к глазам бинокль. На мгновение он увидел, что на машинах полно солдат, и сразу же что-то забарабанило над головой, а сверху посыпались щепки.

— Назад! — крикнул комбат. — Бьют из пулемета.

Комиссар не успел опомниться, как, схваченный сильной рукой связного, очутился на земле.

Просвистел снаряд и, тяжело шлепнувшись на огороде, разорвался с грохотом. Все отскочили от вышки. Второй снаряд накренил ее.

Михаил Платонович и Савченко выехали за село. Партизаны еще раньше заняли оборону на его окраине и теперь глубже закапывались в землю. Те, кто был вооружен противотанковыми ружьями, залегли в канавах вдоль дороги, по которой двигались танки.