Тайна Смоленского кладбища - [5]

— Я — Вася Петров из Антропшино, из колхоза «Красный пахарь», — и поплел, поплел небылицы.

Следователь спокойно и чуть насмешливо слушал его. Милиционеры наготове стояли у дверей кабинета:

— Расстегни рубашку, — вдруг попросил следователь.

Тереха после некоторых колебаний расстегнул.

— А откуда у тебя; колхозника из Антропшино, такая наколка и эта уголовная бабочка, — следователь показал рукой на бабочку на Терехиной руке.

— Давайте, товарищ капитан, покажем этому колхознику пятый угол, сразу расколется, — предложил стоящий у дверей здоровенный старшина.

— Не имеете права! — заволновался Тереха, я лицо неопознанное.

Он знал, что такое пятый угол, в то время это практиковалось для тех, кто шел в несознанку; применять систему «пятый угол» — это избивать, пока не расколется. Но Терехе повезло, следователь был человеком гуманным и осторожным, и эту систему не применял.

— Ребята, — сказал он милиционерам, — уведите этого молодчика, завтра все-таки выяснится кто он. Только будьте с ним повнимательней. Этот колхозник что угодно выкинуть может.

Милиционеры увели Тереху в камеру.

Утром следователю Ромашову позвонили. Он снял трубку:

— Да, говорите — рыжий, лет двадцати пяти, бабочка на руке? Он нам нужен позарез. Только побыстрей, пожалуйста. Как транспорта нет? Любую машину, несите на себе! Говорю, позарез нужен.

— Ну вот, — сказал он Сорокину, — нашелся наш рыжий, сейчас приведут его из пятнадцатого отделения. Доложили, даже транспорта у них нет, чтоб бандита доставить.

Через несколько минут опять звонок. У капитана Ромашова затряслась рука, снимающая телефонную трубку:

— Убит при попытке к бегству? Вы меня убили! Кто стрелял? Сержант Кочкин? Мне труп не нужен. Сейчас выезжаем, разберемся. — Капитан бросил трубку. — Ну вот, Костя, как нам коллеги из пятнадцатого нагадили. Шлепнули нашего рыжего. Поехали в пятнадцатое, разобраться в этом надо.

А с Терехой случилось вот что. Четверо сотрудников 15-го отделения повели Тереху в 30-е отделение, предупредив, что в случае чего, стрелять будут незамедлительно. Тереха шел спокойно, понурив голову. Дошли до Среднего проспекта. И тут Тереха, оттолкнув впереди идущих конвоиров, бросился к парадной на 14-й линии. Он хорошо знал эти места, парадная была проходной. Ему казалось, что он не бежит, а летит. Вот рядом эта дверь, за которой Тереху ждет свобода. Вслед ему крик «Стой! Стреляю!». Один выстрел, другой и вдруг как будто удар толстой доской по голове. Эта третья пуля догнала Тереху возле самой спасительной двери. Амба!

А в 15-м отделении бушевал капитан Ромашов.

— Вы что наделали? Главного участника убили. Где этот сержант Кочкин?

Перед капитаном вытянулся невзрачный сержант с испуганными глазами.:

— Я по инструкции, товарищ капитан. Одну в воздух, другую — по ногам.

— А третью?

Перед капитаном вытянулся высокий спортивного сложения блондин с шальными глазами, «младший лейтенант Оживлягин» — представился он:

— Третья пуля была моя, не ругайте сержанта. Я уложил бандита, думал, сбежит стерва.

— Под трибунал пойдете, Оживлягин, — вскипел капитан Ромашов и сказал дежурному. — Покажите камеру, где сидел Терехин.

— Пожалуйста, товарищ капитан, камера еще пустая.

Дежурный повел Ромашова и Сорокина в камеру, откуда недавно увели Тереху. Зашли в камеру.

— Посмотри, Костя, не оставил ли наш Тереха здесь каких-нибудь следов, надписей, рисунков или чего-нибудь еще.

Камеру тщательно осмотрели, но кроме неприличных и дурных надписей ничего не было.

— А один ли он здесь сидел? — спросил вдруг Сорокиным у дежурного.

— Нет, не один, сегодня утром выпустили мы одного матроса за недоказанностью.

— Какого матроса? — насторожился Ромашов.

В дежурной комнате лейтенант открыл книгу и прочитал: «Духов Михаил Иванович, 1920 года рождения, уроженец Антропшино Ленинградской области. Шкипер-матрос баржи № 212 судоремонтного завода. Проживает: Косая линия д. 26/28, кв. 17».

— Записывай адрес шкипера, Костя! Мы его должны во что бы то ни стало разыскать. Он нам, наверное, сможет кое-что сообщить.

Взяли дежурную машину и через десять минут были у дома 26/28 на Косой линии. Сорокин с интересом оглядывал здоровенный дом, похожий на большую казарму.

— Это, Костя, знаменитый скобский дворец, — пояснил Ромашов.

— Что это у него за название — скобский?

— История этого дома очень интересная. До войны здесь было общежитие Балтийского завода и жили, в основном, приезжие из Новгорода и Пскова, большинство — ребята деревенские. Квартиры большие, здесь и шпана гаванская вертелась: драки, поножовщина, работы милиции хватало. Славился по всему Васильевскому этот скобский «дворец».

Поднялись на второй этаж. Дверь открыла здоровенная баба в косынке в горошек. Вытаращила на них испуганные глаза.

— Михаил Духов здесь проживает? — спросил Ромашов официальным тоном.

— Нет Мишки, говорят, его в милицию забрали. Все это из-за Маньки Клюевой. Как спутался он с ней, семью забросил, так его бог и наказывает.

В комнате стоял затхлый запах, было неуютно, неприбрано. Развешано мокрое белье. В углу стояла люлька с попискивающим младенцем.

— А сегодня Мишка не был. Он у Маруськи Клюевой все ошивается. Вы бы привлекли его, все-таки семья, ребенка бросил, а Манька Клюева — бездетная тварь.