Тайна Смоленского кладбища - [3]

На Смоленском кладбище в шесть утра проведена облава, при попытке к бегству убит неизвестный. Расследование поручено капитану Ромашову и лейтенанту Сорокину.

Капитан Андрей Николаевич Ромашов был чекистом со стажем. Девятнадцатилетним парнишкой пришел он на Гороховую, где раньше помещалась ВЧК, к Урицкому, и включился в работу. С годами выработался профессионализм. В начале Отечественной войны просился на фронт, но ответ был один: «Здесь вы нужней». Несмотря на свои сорок пять лет, он был по-мальчишески подвижен, но не суетлив, принимал решения не торопясь, и почти никогда не ошибался. На стажировку к нему прислали лейтенанта Сорокина, бывшего студента юрфака университета.

— Ну, Женя, — капитан Ромашов прошелестел листами информации, — начнем с загадочной смерти гражданина Бломберга. Кстати сказать, мы собирались на днях нанести ему визит. Поступили сигналы. Дворник Шакиров задержан как соучастник, но мне кажется, он не причастен.

В двери постучали.

— Вот еще один свидетель, — сказал Ромашов, — Петр Иванович Корф из 15 квартиры.

В комнату вошел низенький старичок с лицом, изъеденным глубокими морщинами, с пенсне на носу.

— Здравствуйте, Петр Иванович! — Капитан Ромашов подвинул стул. — Садитесь, пожалуйста, и рассказывайте, что вы слышали сегодня ночью, что знаете о гражданине Бломберге, ведь вам пришлось рядом с ним пережить всю блокаду.

Старичок присел на стул:

— Вы шутите, товарищ капитан, — начал он свой монолог. — Я действительно пережил блокаду, а Ефим Абрамович, мой сосед, блокаду провел как праздник. Моя покойная матушка, царство ей небесное, — старичок хотел перекреститься, но, застеснявшись, воздержался, — моя покойная матушка Ефиму Абрамовичу за две буханки хлеба, чтоб ей не умереть с голоду, сначала продала семейную реликвию (перстень с рубином), бабушкин подарок, а в сорок втором — золотые часы с дорогой цепочкой. Не простые часы. По нашему семейному преданию, эти часы держал в руках Александр Сергеевич Пушкин. Мой дедушка Модест Сергеевич Корф был лицейским товарищем Пушкина, такие же часы в 1816 году Пушкину подарила императрица Мария Федоровна за его стихи на празднике царской семьи в Павловске. И в октябре 1836 года Александр Сергеевич приезжал к дедушке, который приготовил ему материал по истории России и показал свои часы, подаренные ему в день рождения его сотрудниками. Александр Сергеевич подержал часы, удивившись их схожести с часами, подаренными ему царской семьей в те далекие годы, открыл крышку, прочитал дарственную надпись. Друзья вспомнили лицейские годы, до полуночи пили чай, и поздно вечером Александр Сергеевич уехал, увозя с собой связку книг по истории России. И вот эти часы матушка продала за две буханки хлеба. Я сам учитель истории и понимаю, какую ценность представляли эти часы. — Старичок горько вздохнул.

— Не огорчайтесь, Петр Иванович, может, разыщем мы эту вещь, — переглянувшись с лейтенантом Сорокиным, сказал Ромашов. — Ну а что вы слышали и видели сегодня ночью?

— Сплю я очень чутко, и вот в два часа ночи я проснулся, по лестнице шли какие-то люди, я приоткрыл дверь, не сняв, конечно, цепочку, и увидел, как в квартиру Бломберга подымались милиционер, человек в гражданском, а за ними дворник Шакиров. Я понял, что Бломбергу пришла расплата за все его блокадные делишки. А потом наверху долго топали, что-то падало на пол...

— Ну хорошо, Петр Иванович, спасибо. Распишитесь! — Ромашов подвинул показания. — Мы вас вызовем. До свидания, Петр Иванович.

Корф вышел из кабинета.

— Ну, теперь допросим дворника Шакирова. Он, наверное, заждался...

Через минуту в сопровождении милиционера в комнату вошел Шакиров.

— Ну, Селим Селимович, расскажите, что за обыск происходил сегодня ночью, на котором вы присутствовали, и как вы оказались при исполнении служебных обязанностей в пьяном виде?

— Меня посадили на стул и сказали, сиди и смотри, Шакиров. Вот я сидел и смотрел, мне капитан налил виноградной водки. Вот я сидел и смотрел, потом уснул, а когда проснулся, нет капитана и нет начальника в кожаном пальту, а Бломберг на полу мертвая лежит. — От волнения Шакиров перешел на татарский язык.

— Не волнуйтесь, Шакиров, расскажите, что за капитан и что за начальник в кожаном пальто?

— Капитан был длинный, худой, волосы рыжие, очень злые глаза, второй тоже длинный в кожаном пальто, на цыгана похож, в перчатках кожаных.

— Обождите, Шакиров, — капитан снял трубку. — Дежурный, принесите пальто кожаное.

Дежурный внес в комнату кожаное пальто.

— Узнаете, Шакиров, пальто черного начальника?

— Да, да, — радостно закивал головой дворник, — это, это пальто!

— А где сам начальник?

— Начальника, Шакиров, нет. А пальто точно его?

— Точно, начальник, и дырочка на рукаве, — Шакиров ткнул пальцем в рукав.

— А на фотографии узнаешь начальника? — И капитан показал фотографию Култына.

— Он! Он! — утвердительно закивал головой Шакиров. — А где же он сам?

— Не увидишь ты больше этого начальника, Шакиров, застрелили его как бешеную собаку. Бандит он был. Ну, а рыжий капитан без перчаток был, и на руке у него наколка — красивая большая бабочка. Это помните? Заметили?