Тайна «Сиракузского кодекса» - [40]
— Двух более чем достаточно.
— Мы забыли об адвокате.
— Никакая доза прозака не заставит меня забыть этого парня, но Рени с ним знакома не была.
— Джектор выглядит довольно обнадеживающе.
— Не слишком удачно сказано.
— Так что теперь?
— Ну, давай посмотрим… — она пошуршала бумагой. — По-моему, сегодня вечером назначена презентация.
Я взглянул на календарь над верстаком. Пусто. Как мне и хотелось.
— Кто-то из моих клиентов?
— Там будет много народу. Не помню, чья именно. Какой-то тип, который расписывает холодильники.
— Холодильники?..
— Да. Де-Гамс, Гамц… А, вот: Генри Додд-Гампсон.
— Генри Додд-Гампсон. Ты это всерьез?
— Нет, конечно. Серьезность чем-то напоминает серость. Покажи мне девушку, которая хотела бы иметь что-то общее с серостью.
— Он расписывает холодильники!
— Дэнни, — терпеливо сказала она. — Всем нужны холодильники.
— Этот тип не сумеет нацарапать фломастером цифры на коробке.
— У него есть стиль. Там будет много народу.
— Я и на пороге этого шоу не появился бы, если бы…
— А если там будет Джектор?
— Откуда ты знаешь?
— Дорогой, — хихикнула Мисси, даже не пытаясь скрыть звон льдинок, — Мэнни Джектор — европейский агент Генри Додд-Гампсона. Если он в городе, то непременно будет на презентации своего клиента.
— А он в городе?
— Н-ну… Давай выразим это так: позапрошлой ночью у него было свидание с оклендской «хозяйкой». Что ты об этом думаешь?
В маленьком невскрытом пакете на моем верстаке скрывался новенький наконечник для распылителя. Я минуту поиграл с ним и отложил в сторону.
— Мисси, ты уверена, что никогда не читала Пруста?
— Дорогой, — в ее голосе слышался смех. — К чему мне читать Пруста, если я по нему живу?
XII
Галерея оказалась набита битком. Слоан и Пикеринг поднялись нынче так высоко, что даже держали обслуживаемую стоянку, а ведь я еще помнил времена, когда у двух женщин, начавших дело, не хватало денег отпечатать каталог. В то время когда Джон Пленти писал гигантские абстракции и ничего за них не получал, они первые дали ему место для персональной выставки.
Времена переменились. Молодые люди с красными эмблемами на белых куртках и переговорными устройствами отгоняли машины от входа на стоянку у Эберкадеро за десять кварталов, сновали туда-сюда и выглядели очень шустрыми. Двадцать долларов чаевых считались нормой, и ребятишки уводили гигантские Джипы, из которых едва видны были их макушки, — машины, выросшие из двухместных «жуков» Второй мировой, хотя и не доросшие до бронированных автомобилей государственных персон, на сходство с которыми претендовали, однако нарушавшие калифорнийские законы об охране среды воинственными выхлопными трубами.
Каждый такой танк для светских персон дорого обходится и в содержании, и в вождении и каждый еще напоказ разукрашен золотыми бляшками. При случае его владелец на своем четырехколесном звере сокрушит любую преграду, какую крестьяне возводят между убийственной анархией и своей отгороженной общиной. Первый шаг к победе — взрыв бензоколонки.
Паренек в ливрее забрал «ягуар», по телефон Мисси оставила, сунув его мне в карман куртки.
— Обслуга склонна звонить с чужих, — пояснила она, когда мы влились в толпу у дверей.
Если тебя беспокоит, во что это обойдется, значит, тебе это не по карману.
— Дэнни со своими вечными сентенциями! Беда в том, что ребятишки звонят по этим номерам для сексуальной болтовни. Потом приходит жуткий счет, да еще месяцами приходится разбираться с похотливыми сопляками, которые звонят на твой номер. Право, очень неудобно.
— Ты с ними разбираешься вручную?
Я краем глаза взглянул на нее. Губы у нее чуть выпятились, выявив по уголкам тончайшую сеточку морщинок, а ее хирургически подтянутые щеки слегка порозовели.
— Брось, — сказала она, проталкивая меня вперед. — Это мой недостаток.
Женщина в развратной гепардовой накидке со словами: «Мисси, дорогая!» проскользнула между нами и исчезла, не дожидаясь ответа.
Множество людей расхаживали по галерее. Четыре бармена разливали спиртное с такой скоростью, с какой в Руанде разливают воду. В воздухе смешивались ароматы белого вина и скипидара.
Галерея, бывшая некогда складом на втором этаже, с деревянными фермами и поддерживающими их цементными простенками, выкрашенная белой краской, сама по себе увеличивала и без того солидную суету.
Для этой выставки правление избрало светлую идею пропилить в некоторых перегородках дыры, достаточно большие, чтобы вместить холодильники Додд-Гампсона, которые большей частью были выкопаны на свалке Колмы, чтобы освободить место для новых могил.
Мятые, ржавые, облупившиеся, они были варварски разукрашены радугой основных цветов, с непристойными кляксами, передранными прямо с палитры.
— Холодильники! — недоверчиво произнесла какая-то женщина, оказавшаяся рядом с нами на верхней площадке лестницы.
— Вот именно, — рассмеялся ее спутник.
Он махнул пластиковой винной бутылкой в сторону большого плаката, висящего поперек прохода:
— Правдивая реклама, — заметил он.
— Спасибо хоть, они не называют это искусством, — сказала его подруга.
— Искусство подразумевается.
— Как вино?
В порыве гнева гражданин Щегодубцев мог нанести смертельную рану собственной жене, но он вряд ли бы поднял руку на трёхлетнего сына и тем самым подверг его мучительной смерти. Никто не мог и предположить, что расследование данного преступления приведёт к весьма неожиданному результату.
Предать жену и детей ради любовницы, конечно, несложно. Проблема заключается в том, как жить дальше? Да и можно ли дальнейшее существование назвать полноценной, нормальной жизнью?…
Будущее Джимми Кьюсака, талантливого молодого финансиста и основателя преуспевающего хедж-фонда «Кьюсак Кэпитал», рисовалось безоблачным. Однако грянул финансовый кризис 2008 года, и его дело потерпело крах. Дошло до того, что Джимми нечем стало выплачивать ипотеку за свою нью-йоркскую квартиру. Чтобы вылезти из долговой ямы и обеспечить более-менее приличную жизнь своей семье, Кьюсак пошел на работу в хедж-фонд «ЛиУэлл Кэпитал». Поговаривали, что благодаря финансовому гению его управляющего клиенты фонда «никогда не теряют свои деньги».
Очнувшись на полу в луже крови, Роузи Руссо из Бронкса никак не могла вспомнить — как она оказалась на полу номера мотеля в Нью-Джерси в обнимку с мертвецом?
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.