Тайна «Сиракузского кодекса» - [105]

XXXIV

— Мисси, уже половина двенадцатого.

Мисси повернула на руке сверкающий бриллиантами браслет и взглянула на него.

— Так и есть.

— Каким образом ты их заводишь?

Она самодовольно улыбнулась:

— Они атомные.

Я вздохнул:

— Вонг ушел.

— Не волнуйся. Пока он надеется, что я появлюсь, будет ждать.

— И что именно он надеется от тебя получить?

Сладкая улыбка:

— Тебя.

— Мисси, как ты можешь так со мной обходиться? Как бы, спешу добавить, ты не обходилась.

— О, брось, Дэнни. Мы знаем, что перстень у тебя.

Я едва не онемел.

— Перстень, — расхохотался я. — Теодоса? У меня?

— Конечно.

— Ты только что сказала мне, что он у Томми Вонга.

— Был. Прошедшее время.

— И что случилось?

Она пожала плечами.

— От Томми он ушел.

— Как ушел? Вызвал такси?

— Неважно. Он не ушел далеко.

— Ладно, оставим в стороне эту подробность, пока ты не просветишь меня относительно моего участия в этой паутине алчности. Скажи, у кого я его украл?

— Глупый мальчик. Ты украл его у Рени, — она похлопала меня по руке, — после того как убил ее.

— Это не смешно, Мисси. Я думал, интуиция подсказала тебе, что я ее не убивал.

— Так и было, пока я не узнала, что кольцо перешло к ней.

— А это кто тебе сказал?

— Томми. Он всегда знал, где оно находится.

— Может, это он ее убил?

— Он говорит, что ты.

— Блестяще! А как тебе такой вариант: она дала мне кольцо на хранение, а потом ты ее убила?

— Дэнни, — оскорбилась она, — не будь смешным!

— Ты сама не будь смешной, Мисси. Я в жизни не слышал об этом распроклятом перстне, пока Бодич не прокрутил свою запись, больше недели спустя с убийства Рени. Ты же там была, не забыла? И даже тогда я никак не мог узнать, что за полторы тысячи лет кто-нибудь в мире видел этот перстень. Бодич об этом точно не говорил. Я узнаю такие вещи, только когда кто-то вроде него или тебя вздумает мне рассказать. Я думал, все это из-за «Сиракузского кодекса». Какой же я дурак!

— Дэнни, не суди себя так строго.

Я перевернул руки ладонями вверх.

— Если уж мне судьба быть смешным…

— После того как исчезает внешняя мишура, — рассеянно проговорила она, — ничего другого и ждать не приходится.

— Ну я, безусловно, рано начал.

— Не так все плохо, дорогой. Ты мог бы работать в «Вечерних новостях». Работа состоит в том, чтобы пугать, а не развлекать.

Я тронул ее обручальное кольцо.

— От которого мужа?

— От первого.

— Это хирург-ортопед?

— У него были золотые руки, — она вздохнула. — Чего он только не умел. Тем меня и соблазнил. Он показывал карточные фокусы, играл на саксофоне — даже сам мастерил ботинки. Каждый ботинок точно по форме пальцев на ногах.

Она пошевелила пальцами.

— Как от Буггатти!

— Таких ужасов ты еще ни про одного мужа не рассказывала…

— И только после свадьбы я выяснила, что он все делает руками.

Она вздрогнула и отвела глаза.

— Не хочу об этом говорить.

— И хватит! Послушай меня. Ты до сих пор носишь его кольцо.

Она расправила пальцы на столе, чтобы удобнее было им любоваться.

— Терпеть не могу ломбардов.

— Мисси, ты в жизни не бывала в ломбарде.

— Конечно нет. Там и впрямь так ужасно, как рассказывают?

— Я к тому: это кольцо что-то значит для тебя?

— Оно с бриллиантом. Конечно, оно кое-что значит.

— Он не требовал его назад после развода?

— Он умолял меня сохранить его.

— Чтобы ты о нем не забывала?

Она скорчила рожицу.

— Я только и помню эти его деловитые руки.

Она развеселилась.

— И еще дом в Кетчаме. Там было хорошо. Один его друг…

— Мисси, взгляни на меня.

Она смотрела в сторону:

— Зачем?

— Клянусь твоим обручальным кольцом, которое так много значит для тебя, что никогда не видел этого гранатового перстня.

Она подняла взгляд.

— Он называется перстнем Теодоса.

— Довольно естественно. Но я его никогда не видел, никогда не касался и даже не слышал о нем до той лекции сержанта Мэйсл. И что, может быть, более существенно, мне нет до него дела. Я всего лишь хочу добраться до тех, кто убил Джона Пленти. А потом хорошенько выспаться. Я понятно выражаюсь?

Она сказала:

— Если бы ты его видел, ты бы так не говорил.

Я покачал головой.

— Большинство людей не терзаются жаждой приобретения — во всяком случае так, как ты. Ты это можешь понять?

— Одним словом? Нет.

— Дай, я попробую объяснить по-другому. Этот перстень краденый. Сколько он может стоить?

— Он красивый. Легендарный. Одни ассоциации, связанные с ним, стоят целого состояния. А ты идиот.

— Перстень убил Теодоса. Он на этом остановился?

— Да, перстень его убил. В Анхиале, как раз между Созополем и Мессембрией.

Она сладко улыбнулась и убрала руку.

— Али был необыкновенный человек.

— Ты хорошо выучила эту историю.

— Назубок. С начала и до конца. И со всех сторон. Я ее изучила, как мой собственный муж изучил меня…

— Руками, — закончил я.

Она содрогнулась.

— Только первый.

— Почему тебя так тянет на краденое добро?

Она подсчитала на пальцах.

— Он связан с бессмертной легендой. Он снимает с Феодоры обвинение в сыноубийстве.

— О чем ты говоришь? Она же все равно собиралась убить мальчишку.

— Дэнни, — терпеливо объяснила мне Мисси, — свои апологеты есть у каждого.

Она подняла третий палец.

— И еще существует «Сиракузский кодекс». Два предмета дополняют друг друга. Они взаимодействуют. Каждый из них пропадал и появлялся по всему миру, так что добавляется романтика. Плюс, как и «Кодекс», — сказала Мисси и второй раз загнула указательный палец, — перстень представляет собой огромную историческую ценность. Стоит ли продолжать?