Тайна «Силверхилла» - [14]

– Ах, боже мой! – вскричала она, поворачиваясь к холлу. – Кейт! Кейт, где ты?

Возле нее тут же очутилась Кейт Салуэй, и они обе уставились на пустое место на стене.

– Неужели опять?! – в отчаянии возопила Кейт.

– Ну как положить этому конец? – вскричала Нина Горэм. – Предприми что-нибудь, Кейт, очень тебя прошу! Пока мама Джулия не заметила, что произошло.

– Попробуйте, – с сомнением в голосе отозвалась Кейт. – Но вы ведь знаете, в каком подавленном состоянии сегодня мисс Арвилла.

Когда Кейт вышла, тетя Нина повернулась ко мне, чтобы повнимательнее меня разглядеть, как бы поняв, что продолжать меня игнорировать невозможно. На этот раз я успела заметить быстрый взгляд, который она кинула на мою щеку, а затем тут же отвела глаза, и во мне закипело привычное негодование. Как она смеет глядеть на меня так – женщина, ни разу не давшая себе труда хоть чем-нибудь помочь маме, когда та была больна?

– Вам не следовало сюда приходить, – торопливо проговорила она. – Что бы ваша мама ни велела вам тут затеять, ваша бабушка этого не допустит. Я должна вам сказать…

Пока мы ехали с Уэйном Мартином на машине, я немного успокоилась, но сейчас ощутила острое чувство вражды и вся внутренне ощетинилась.

– Я хочу повидаться со своей бабушкой, – резко заявила я. – Я хочу услышать от нее самой, что, по ее мнению, я затеваю, как вы выражаетесь.

Маленький поджатый ротик тети Нины, казалось, стал еще меньше, а взгляд светлых глаз еще более беспокойным.

– Это, разумеется, исключено. Она не желает вас видеть. В ее возрасте она имеет право поступать так, как ей нравится, и вам она ничего не должна – ровным счетом ничего.

Я понимала, что она повторяет чужие слова. Это были слова, которые тете Нине велено было произнести, но когда она их произносила, я почувствовала в голосе этой маленькой женщины столь сильное чувство, что оно казалось почти осязаемым. И вдруг я поняла, что это было за чувство. Нина Горэм была испугана. Она была одержима таким смертельным страхом, с которым я редко когда сталкивалась. Но кого или чего она боялась, мне было неведомо. Уж конечно, она боялась не меня, хотя сила ее эмоций как-то заразила и меня, я тоже ощутила беспокойство и какой-то непонятный страх перед Силверхиллом – как если бы он не просто меня отвергал, но и чем-то угрожал.

Уэйн спокойно и твердо пришел мне на помощь.

– Давай, Нина, не будем сейчас об этом беспокоиться. Малли останется здесь на ночь, и я думаю, ей следует повидать с Джеральдом, поскольку как-никак он ее кузен. Надо показать ей дом ее предков. Если бы у меня было время, я бы сам это сделал, но мне надо посмотреть на фурункулы сына Палмера и на аллергическую сыпь миссис Нестор. – Он снова протянул мне руку, и опять глаза у него были добрые. Они говорили: успокойся, не обижайся, не обращай внимания. – До встречи, – повторил он слова, ранее сказанные его сыном, и вышел из комнаты прежде, чем я успела его поблагодарить за то, что он меня сюда доставил. С его уходом я ощутила потерю – как-будто у меня отняли руку, за которую я цеплялась.

Нина Горэм протянула руку к красной бархатной полоске материи с кисточками – она выполняла роль тесемки звонка и сама по себе представляла антикварную редкость, и я услышала где-то в глубине дома звон колокольчика. Больше она со мной не разговаривала. Демонстративно повернувшись ко мне спиной, она обратилась лицом к двери.

Никто не предложил мне сесть. Я бесцельно подошла к восьмиугольному столу и взяла в руки один из лежавших на нем журналов. Что именно я держу в руках, я поняла только когда, листая страницы, наткнулась на рекламу Донати. На эту картинку я никогда не могла смотреть без содрогания. Фотографии моих рук никак меня не трогали – здесь я занималась своим делом, а его я научилась делать неплохо. Но передо мной было мое лицо, снятое в три четверти. Благодаря искусству Грега в манипулировании осветительными лампами оно было гораздо красивее, чем в действительности. На фотографии была представлена во всех деталях лишь левая половина моего лица от светло-золотых волос до мягкой линии подбородка. Другая сторона была скрыта в тени, никакого шрама не было видно. Мою шею обвивало тяжелое ожерелье во флорентийском стиле работы Донати, а с мочки уха свисала тяжелая сережка с поддельным изумрудом. Я словно до сих пор чувствовала тяжесть этой подвески. Быстро положив журнал на место так, чтобы страницы захлопнулись, я спрашивала себя, видел ли кто-нибудь из обитателей дома эту фотографию и понял ли, кто для нее позировал.

Кейт Салуэй, как видно, находилась далеко от нас, в другом конце дома, потому что прошло довольно много времени, пока она пришла, причем я вошла запыхавшись.

– Кейт, пожалуйста, покажи мисс Райс ее комнату, – сказала тетя Нина. Затем, обращаясь ко мне, произнесла: – Вы встретитесь с семьей за обедом, в семь часов. А до тех пор вам, пожалуй, лучше всего оставаться у себя в комнате. – С этими словами, она по обыкновению стремительно, вышла, ни разу больше не взглянув на меня. Когда со мной заговорила Кейт Салуэй, она тоже на меня не смотрела.

– Ваша комната готова, мисс Райс. Комнаты для гостей находятся на третьем этаже.