Тайна семи циферблатов - [7]

Несколько мгновений ее острый и исключительно проницательный взгляд изучал нас.

— Прошу вас в мое ландо, — продолжала она затем. — Вы найдете в нем необходимое количество покрывал. Сожалею, что могу предложить вам в такую холодную ночь только открытый экипаж, но этим мы обязаны любви моего кучера к быстрой езде, — она указала на возницу, виновато поджавшего плечи, — в результате чего у крытой кареты сломалась ось. Едем в Холл, Биллингс! В этот раз я сама прошу вас поспешить!

Щелкнул кнут. С легким поскрипыванием задних колес ландо, ускоряя ход, понесло нас по узкой дороге, обрамленной с обеих сторон живыми изгородями из колючих кустарников и стволами уже сбросивших на зиму листву деревьев.

— Я, однако, не слишком зла на своего возницу, — сказала леди Майо. — Увы, мистер Холмс, мне уже очень много лет. В давние времена мы все обожали быструю езду, да и жили куда более стремительно.

— Но и умирали тоже, не так ли? — заметил мой друг. — Такой, например, смертью, что может грозить нынче ночью вашему молодому подопечному?

Конские подковы выбивали звон из покрытой льдом дороги.

— Мне кажется, мистер Холмс, — отозвалась негромко леди, — что мы с вами прекрасно понимаем друг друга.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь, леди Майо. Но вы, однако же, не ответили на мой вопрос.

— Опасаться нечего, мистер Холмс. Сейчас он в полнейшей безопасности.

— Вы так в этом уверены?

— Да говорю же вам, что ему ничто не угрожает! Парк при Грокстон-Лоу-Холле непрерывно патрулируют, а сам дом — под надежной охраной. Они не смогут совершить на него нападение.

Чем было вызвано мое внезапное вмешательство в их разговор: чересчур быстрым движением экипажа, шумом ветра в ушах или самой по себе сводящей с ума загадочностью этого дела, я сам себе не могу объяснить по сей день.

— Прошу простить мне прямоту старого солдата, который пока ничего не может понять в происходящем! — воскликнул я. — Но, как мне кажется, вы могли бы пожалеть несчастную юную леди, сидящую рядом с вами! Кто такой мистер Чарльз Хендон? Почему у него мания крушить часы? И по какой причине его жизни может угрожать опасность?

— Полноте, Уотсон! — отозвался Холмс не без доли раздражения в тоне. — Вы же сами не так давно поразили меня, перечислив признаки, которые делают мистера Чарльза Хендона, по вашему собственному выражению, совершенно не похожим на англичанина.

— Положим, что так, но почему это может нам помочь в решении стоящей перед нами задачи?

— Потому что тот, кого мы с вами называем «Чарльзом Хендоном» совершенно точно не англичанин.

— Не англичанин? — переспросила Селия Форсайт, протягивая к Холмсу руку. — Но ведь он безупречно говорит по-английски!

Но тут у нее перехватило дыхание, и она прошептала:

— Быть может, даже слишком безупречно.

— Стало быть, этот молодой человек, — высказал я предположение, — вовсе не занимает столь уж высокое положение в обществе?

— Напротив, мой дорогой друг. Ваша интуиция никогда вас не подводит. Его общественный статус необычайно высок. Назовите-ка мне императорский двор в Европе — и, заметьте, Уотсон, именно императорский! — где говорить по-английски принято гораздо более, чем на своем родном языке?

— Не знаю. Как-то ничего сразу не приходит в голову.

— Тогда попытайтесь припомнить все события с самого начала. Незадолго до первого появления у нас мисс Форсайт я зачитывал вам вслух кое-какие новости из наших ежедневных газет, которые на тот момент казались пустяками. В одной из статей говорилось о том, что группа нигилистов, самого опасного крыла анархистской партии, которая собирается камня на камне не оставить от Российской империи, подозревалась в подготовке покушения на жизнь великого князя Алексея. А каким милым прозвищем наградила «мистера Чарльза Хендона» леди Майо?

— Алек! — вскричал я.

— Это могло оказаться не более чем совпадением, — передернул плечами Холмс. — Однако если мы обратимся к недавним историческим фактам, то не сможем обойти вниманием предыдущее покушение, приведшее к гибели русского царя в 1881 году. Его разорвало на части изготовленной из динамита бомбой, звук работы механизма которой заглушили игрой на фортепиано. Динамитные бомбы, Уотсон, бывают двух разновидностей. Одна из них — сравнительно легкая бомба в металлической оболочке, снабженная коротким запалом, предназначена для метания. А вот вторая, также помещаемая в металлический короб, приводится в действие часовым механизмом, и только громкое тиканье часов может выдать ее присутствие в помещении.

Снова громко щелкнул кнут кучера, и живая ограда стала проноситься мимо нас с почти нереальной быстротой, как будто во сне. Мы с Холмсом сидели спинами к вознице напротив особенно бледных в лунном сиянии лиц леди Майо и Селии Форсайт.

— Но ведь теперь же все становится предельно ясно, Холмс! Именно по этой причине наш молодой человек не мог выносить вида часов!

— Нет, Уотсон, нет! Не вида, а звука!

— То есть тиканья?

— Именно так. Но когда я попытался вам об этом сказать, вы по своей природной нетерпеливости не дали мне закончить. Заметьте, что в тех двух случаях, когда он ломал часы на публике, он попросту не знал, где они находятся. Первые часы, по свидетельству мисс Форсайт, укрывало обрамление зеленых насаждений, вторые находились за задернутой портьерой. Заслышав зловещие для него звуки, он наносил удары прежде, чем успевал обдумать свои действия. Целью его, конечно же, было уничтожить механизм часов и, тем самым, обезвредить то, что могло оказаться бомбой.