Тайна русского путешественника - [25]

Марат раздраженно повел плечами, но все же достал телефон.

— Владислав Николаевич, добрый вечер, Катрич. Удалось что-нибудь выяснить по нашему гостю? Гм. Понял. Спасибо. За мной должок, помимо обычного гонорара. За срочность.

— Ну, что так коротко?

— Он скинул все данные письмом, — усаживаясь за компьютер, пояснил Марат. — Кажется, наш приятель Нестеров чист. Виноградники, пивоварни, акции, коллекция живописи, преимущественно работы начала двадцатого века. Происхождение капитала неясно, но криминальных дел за ним не числится. В политику тоже не совался… гм, а он, оказывается, дворянского рода. Его дальние родственники обосновались после революции во Франции, кажется, они ему и помогли на каком-то этапе. В России бывает нечасто, дел здесь не ведет, прочных связей не имеет. Чист как слеза младенца, — подытожил Марат.

— И тебе это не нравится? — заключила Лариса.

— Нет. Откуда бы взяться столь белоснежной репутации? Я бы больше ему доверял, если бы узнал, что у него отжали в России бизнес и он еле унес ноги. Или что в прошлом за ним числится несколько мелких грешков по уголовной части. А скаутам с крупным банковским счетом я не верю.

— А что, если это липовый скаут? Может, он так богат и чист только на бумаге? — приподняла брови Лариса. — Может, он за хорошие деньги подчистил свое прошлое?

— На бумаге? Все возможно, тогда за очень хорошие деньги, и к тому же у него должны быть очень хорошие связи. В любом случае его досье безупречно, а поглубже копнуть я планирую завтра, — откидываясь на спинку кресла, проговорил Марат.

— Значит, мы ему не верим? — уточнила Лариса.

— Мы не верим никому, пока не найдется Борис.

— Марат, не будь дураком. Пока не найдется его труп, — жестко поправила его Лариса. — И лучше бы он нашелся. Мы в тупике. Наследство не открыть, доверительное управление не оформить. Ждать придется как минимум год. Год! — «И это еще не самая большая проблема», — закончила про себя Лариса.

— А что ты, собственно, трепыхаешься? — равнодушно поинтересовался Марат, закуривая сигарету. — Твоя часть дела все равно под контролем, Чемезов с тобой. Чего ты боишься?

— Я боюсь того, чего не знаю, — огрызнулась Лариса. — Потуши сигарету. Ты же знаешь, я не выношу табачной вони. Нам нужен труп Арчугова, кто бы его ни убил. У тебя есть связи в Следственном комитете? Ты можешь на них надавить, чтобы они отыскали тело?

— Дорогуша, как я могу на них надавить? На них начальство давит, — с наслаждением затягиваясь сигаретой, первой за последние семь часов, проговорил Марат.

— В таком случае найди его сам.

Глава 8

Хами. Китай. Май 1879 г.

— Николай Михайлович, не могу больше, ну что он пристал, этот чин-цай? — жалобно шептал на ухо начальнику поручик Роборовский.

Обед длился уже не меньше трех часов, блюд было подано великое множество, и гостеприимный хозяин настоятельно требовал, чтобы гости попробовали каждое.

Присутствующие за столом важные чиновники Хами и старшие офицеры не отставали от хозяина, так что отказать в ответной любезности было никак невозможно. И даже отличавшийся прекрасным аппетитом Николай Михайлович ощущал к середине обеда некоторую тяжесть и пресыщение, что уж говорить о менее закаленных в застольных баталиях Роборовском и Эклоне!

Обед был подан во вполне китайском духе.

«Баранина и свинина, а также чеснок и кунжутное масло играли важную роль; кроме того, подавались и различные тонкости китайской кухни, как то: морская капуста, трепанги, гнезда ласточки саланганы, плавники акулы, креветы и т. п. Обед начался сластями, окончился вареным рисом. Каждое кушанье необходимо было хотя бы отведать, да и этого было достаточно, чтобы произвести такой винегрет, от которого даже наши ко всему привычные желудки были расстроены весь следующий день. Вина за столом не было по неимению его у китайцев; но взамен того подавалась нагретая водка двух сортов: очень крепкая и светлая (шань-дзю) и более слабая, цветом похожая на темный херес (хуань-дзю); та и другая — мерзость ужасная. Китайцы же пили ее в достаточном количестве из маленьких чашечек и, как всегда, подпив немного, играли в чет и нечет пальцев, причем проигравший должен был пить. Наше неуменье есть палочками, а в особенности питье за обедом холодной воды сильно смешили китайцев, которые, как известно, никогда не употребляли сырой воды».

— Жаль, мы не можем устроить им наше русское застолье, — со вздохом заметил Эклон. — Посмотрел бы я, как бы им понравились наши щи, да соленья, да запеченный гусь, да русской бы им водочки. А то пьют незнамо что, бедняги.

— Ох, Федя, помолчи. Я о еде еще недели две слышать не смогу, — тихонько стонал Роборовский, пытаясь изобразить при этом на лице довольную улыбку.

— Господин Лю, рад видеть вас, невзирая на поздний час. — Голос капитана Адамса, точнее, просто мистера Адамса звучал прохладно, несмотря на любезную формулировку. — Надеюсь, вы пришли мне поведать о том, что наш драгоценный чин-цай выставил русских вон из оазиса, запретив двигаться дальше?

— Увы, мистер Адамс, мне бы от всей души хотелось этого, но господин чин-цай отказывается меня слушать. Я употребил все свое влияние, но он словно бы оглох. — Лю Юань покачал головой, отчего его толстенькие кругленькие щечки затрепыхались, как желе. — Я думаю, его светлость рассчитывает получить от русских дорогие подарки. Их превосходительство очень падок на подношения.