Тайна, покрытая мраком - [40]

Заглянув в «Толковый словарь» Ушакова, можно узнать, что слово «наименование» имеет тот же смысл, что «название», только является устаревшим.

И кабинет Сычкина в точности соответствовал сказанному в словаре. Будучи таким же, как кабинет Примеровой, но заставленный громоздкой классически-учрежденческой мебелью, он выглядел мрачней и старомодней.

И сам хозяин кабинета тоже мог бы служить наглядной иллюстрацией к авторитетному определению вышеупомянутого словаря.

В комнату вошел или, вернее, ворвался в сопровождении Рыбацкого пожилой профессионально издерганный изобретатель.

— Это абсурд! — закричал он с ходу. — Мой составитель наименований не рассчитан на такое количество вариантов!

— Да, не рассчитан. Но реальная действительность, товарищ изобретатель, нередко вносит поправки в наши расчеты, — спокойно и внушительно сказал Сычкин, хранивший в памяти множество ходовых формулировок и фраз. — Сегодня элсонаим дает тысячу вариантов, завтра — десять тысяч, послезавтра — пятнадцать. Мы должны смотреть в послезавтра. Кибернетика на службе прогресса!

— Но каким образом элсонаим может увеличивать свою мощность? За счет чего?

— А это ваше дело, — вставил Рыбацкий. — Наше дело попросить, ваше — разобраться.

— Элсонаим должен увеличивать мощность за счет неиспользованных резервов, — четко сформулировал Сычкин.

Привычная формулировка всегда успокаивала Сычкина и казалась ему убедительной и не требующей пояснений. Мысли и высказывания его строились из готовых фраз, как блочные дома — из готовых стандартных блоков. И такое крупноблочное мышление было для него единственно возможным, ибо иначе Сычкин уже не мог.

— Но принципиальная схема элсонаима не позволяет… — попытался объяснить изобретатель.

— Мы не можем находиться в плену у привычных схем! — перебил его Сычкин.

— Не мы для схем, а схемы для нас! — поддакнул Рыбацкий.

Изобретатель дико посмотрел на них и, хлопнув дверью, выскочил из кабинета.

— Консерватор! — определил управляющий.

— Консерватор и псих! — уточнил заместитель. — Я же говорю, с ним каши не сваришь.

— Ну, вот что, Рыбацкий, другого выхода нет, кадры решают все, — подумав, сказал Сычкин. — Придется тебе раздобыть этого самого Фигуркина.

— Да что ты, Борис Петрович, как же я его раздобуду?

— Путем правильного применения принципа материальной заинтересованности.

— Легко сказать.

— А вспомни, Рыбацкий, как мы руководили автохозяйством и ты доставал самые дефицитные запчасти! Вспомни, как мы заправляли спортом и ты добывал самых дефицитных футболистов!

— Эх, Борис Петрович, когда это было!.. Стар я стал…

— Старый конь борозды не испортит! — нашел подходящую фразу Сычкин. — Ты подумай, что поставлено на карту! — И управляющий произнес пламенную речь о том, что скорей запрягут вместе коня и трепетную лань, скорей Каспийское море начнет впадать в Волгу, чем их родной Горнаим вольют в какой-то Горназ.

— Ну что ж, — сказал воодушевленный речью Рыбацкий. — Ваше дело приказать, наше — попытаться. Попробуем раздобыть этого красного Эдисона.

7

Примерова и Фигуркин вышли из учреждения вместе и, держась на почтительном расстоянии друг от друга, свернули за угол.

— Ох, устала я! — сказала Примерова. — Целый день помогала отделу питания и зрелищ придумывать название для нового магазина самообслуживания.

— Ну и как, — рассеянно спросил Костя, — придумали?

— Не до конца. Хоть бы скорей ваш элсоназ, Константин Львович, начал работать. Вся надежда на него.

— Он бы давно уже работал, Зинаида Васильевна, если бы мне не пришлось увеличивать его мощность. Между прочим, по вашей милости.

— Ну, не сердитесь, Константин Львович, Это же для пользы дела.

— Не уверен!

— Ох, опять вы за свое! — Примерова оглянулась и, убедившись в том, что они достаточно далеко ушли от Горназа, взяла Фигуркина под руку. — Так куда мы, Костенька, пойдем? У нас впереди целый вечер.

— Видите ли, Зинаида Васильевна…

— Мы уже не на работе, Костенька, и я для тебя не Зинаида Васильевна.

— Ну да, конечно… Никогда не успеваю вовремя переключиться…

— Но это же так просто: на службе мы на «вы», вне службы — на «ты»… Так куда мы пойдем: в кино или ко мне?

— Видишь ли, Зина, тут такое дело… Приезжает тетка из Армавира, и мне, понимаешь, нужно ее встретить.

— Понимаю. На прошлой неделе у тебя брат из Симферополя гостил. А перед братом — бабушка из Омска…

— Дедушка из Томска, — поправил Костя.

(А с противоположной стороны улицы за ними наблюдал Рыбацкий. Стараясь оставаться незамеченным, он стоял к ним спиной, внимательно следя за их отражением в зеркальных стеклах витрины.)

— Ax, извини, действительно дедушка из Томска.

— Ну и что же тут смешного?

— Ничего. Всесоюзный слет родственников. Привет!

Примерова перебежала улицу и едва не столкнулась с Рыбацким, который, не обратив на нее внимания, устремился за Фигуркиным.

«Интересно! — подумала Примерова. — Не он ли твой родственник?» — И поспешила за Рыбацким.

Так они и шли: впереди Костя; за ним, стараясь не потерять его из виду и расталкивая прохожих, Рыбацкий, а за Рыбацким — Примерова.

Так втроем они вошли в музей.

Костя, не оглядываясь, шагал по залам.

Следом, прячась за стендами и скульптурами, короткими перебежками продвигался Рыбацкий.