Тайна подводной скалы - [34]

Мерс. Да! Я думал о моих соратниках, осажденных в этом страшном подводном форте… Их не легко будет взять! Это верно. Но рано или поздно, с большими жертвами или нет, их все же возьмут… Что ждет их? Смерть?… Второй Нюрнбергский процесс!.. Вот об этом я и думал всю ночь.

Померанцев. К какому же выводу привели вас ваши размышления?

Мерс. Я пришел к выводу, что надо капитулировать, но поскольку они этого не понимают, или не хотят понять, то сделаю это за них я… Зачем мне это нужно? В чем смысл подобной капитуляции?… А вот в чем… По опыту Нюрнбергского процесса мы знаем, что не всем подсудимым был вынесен смертный приговор… Зачем же моим соратникам всем хоронить себя в морской пучине?… Если международный трибунал приговорит к смерти Шайно, Фау и Мерса, то, может быть, он сохранит жизнь некоторым их соратникам. Ведь многие из них действовали часто и действуют сейчас только из страха за свою жизнь.

Померанцев. Кстати, чтобы не забыть. Сколько именно ваших соратников находится в подводном форте?…

Мерс. Клянусь, не помню. Это хорошо знает Фау.

Померанцев. Рума на этот вопрос ответил так: он сложил руки ладонь с ладонью и четыре раза поднял их и опустил. «Так сказал Маро», — пояснил он. Получается сорок человек.

Мерс. Верно. Там находится сорок человек. Вместе с Шайно и Фау — сорок два.

Наступила пауза. Мерс шагал, видимо, стараясь восстановить нить тщательно продуманного заявления. Гридин усмехнулся:

— Хорошо поет, собака!..

Серебряков только головой покачал.

Пауза кончилась. Вновь послышался голос Мерса.

«…Вот почему я решил помочь вам безболезненно ликвидировать этот последний форт приверженцев старых традиций, спасти ни в чем не повинного мальчика и сохранить жизнь хотя бы некоторым из своих бывших соратников… (Пауза)…Видит бог, я не предатель и не спасаю свою шкуру. Многие из этих сорока, которых судьба загнала на дно океана в страшную подводную нору, были искренними моими друзьями. Это несчастные люди, господин следователь… Я не собираюсь вас разжалобить, но, готовясь сам предстать перед лицом международного трибунала и выслушать смертный приговор, я хочу спасти жизнь хотя бы некоторым из них…».

Померанцев остановил магнитофон и вопросительно взглянул на Серебрякова. Тот сказал:

— Начало многообещающее…

— Он предложил что-нибудь определенное? — спросил Гридин.

— Да…

Померанцев поставил новую пленку, и в кабинете вновь послышался голос Мерса:

«…Да, вы не ошиблись, господин следователь, я один из тех троих, кто знал о существовании тайного хода. Этот ход ведет в глубь горного массива и выходит далеко от убежища. Он нужен был Шайно, Фау и мне для того, чтобы уйти в случае внезапного нападения на убежище и чтобы там, у самого выхода, взорвать подводный форт вместе с его защитниками и нападающими… Мы только никак не предполагали, что Маро, этот с виду тихий и забитый индеец, проведал о существовании тайного хода и даже о месте хранения трех самоходных скафандров… Так вот, господин следователь, я берусь ввести ваших людей в убежище через этот ход. Его шлюзовая камера находится рядом с комнатами Шайно и Фау. Мы захватим их внезапно, а затем через туннельную радиоустановку обратимся к остальным защитникам убежища, разъясним им всю безвыходность их положения и предложим сдаться…».

Голос Мерса умолк.

В кабинете Серебрякова на минуту наступила тишина.

— Что вы ему ответили? — спросил, наконец, Серебряков.

— Я ничего не ответил ему, — сказал Померанцев, — а лишь пообещал довести его заявление до вашего сведения.

Серебряков и Гридин переглянулись.

— Что вы думаете об этом, Андрей Андреевич?

Гридин покачал головой:

— Н-да!.. Люб-бопытное заявление…

— Маневр! — решительно выпалил Серебряков.

— Вот именно, Григорий Антонович… Слушал я его сладкие речи и думал: «ловко вьет веревочку главный разведчик Шайно, только расплести ее не трудно…».

— А вы что думаете об этом, Померанцев? — спросил Серебряков.

— Я думаю… — Померанцев помедлил… — Я думаю, товарищ начальник управления, что Мерс и сам не знает, как сложится обстановка в убежище, когда туда вместе с ним проникнут наши люди… Если мы оплошаем, он переметнется к своим, если же захватим Шайно, Фау и микрофон, Мерс будет до конца играть ту роль, в которой он сегодня перед нами выступал…

— Пожалуй, это верно, Андрей Андреевич, — сказал Серебряков, вопросительно глядя на Гридина.

— Безусловно, — согласился тот.

— Следует, пожалуй, принять его услуги, но во время рейда ни на миг не сводить с него глаз, — решил Серебряков.

— И предупредить его, — продолжал Гридин, — что в его скафандре будет включен сильный ток, если только он посмеет сделать хоть один лишний жест, или издать хоть один подозрительный звук…

Серебряков встал и прошелся по кабинету.

— Я очень не хотел включать Руму в этот опасный рейд. Он был нам нужен как проводник. Но сейчас он нам понадобится как главный контролер над Мерсом.

— Правильно, Григорий Антонович, — подтвердил Гридин.

Померанцев смотрел на Серебрякова выжидательно. Тот уловил его взгляд:

— Вы что-то хотите спросить, товарищ Померанцев?

— Да. Как вы полагаете, о нашем главном оружии Мерс должен знать или нет?