Тайна Пламенного короля - [29]

– Что случилось с Ману?

– Будущее, – просто ответил Адам. – С ним случилось будущее.

Глава 10. Хёрст. Место преступления

Меня такой ответ, понятное дело, не устроил.

«Шрам у меня с детства. От человека, которому я верил больше, чем кому-либо. Тогда я первый и единственный раз сомневался в своем даре. Он не подводит никогда, но разве я мог знать это с самого начала? Требовалось испытание – и вот оно. На моем лице. Попытка изменить будущее…»

Обрывок прошлого, которым Адам поделился со мной когда-то. Слишком размыто, чтобы сделать определенные выводы, но теперь мне известно больше: его брат погиб.

– Вы увидели чью-то смерть, – прошептала я. – Один из вас должен был умереть.

– Мы были близнецами, вместе получили дар… возможно, ты в чем-то права – дар один на двоих. Мы путались, видели то одинаковые картины, то противоположные. Например, ты… ты чаще являлась брату, но и я замечал твои образы в будущем. И не понятно, кто смотрел со стороны – Ману или все-таки я? Так же и со смертью: мы понимали, что один из нас должен умереть. Но не знали, кто это будет. В тот самый день я проснулся утром, не нашел брата в его комнате и все понял. Побежал за ним к северному крылу замка, оттуда мы часто выбирались на крышу. Я успел, завязалась борьба, Ману собирался прыгать, а я – помешать ему во что бы то ни стало. Но он кричал, что выжить должен один, что дар каким-то образом связал нас в одного человека и указал путь избавления. Мы оба были на той крыше. А потом там появился тот, кого не звали.

– Виктор.

– Да, отец. Он увидел, как мы оба стоим на краю, побежал задержать Ману. Все обошлось, да не обошлось, уж мы с братом это знали. Это было началом событий. Виктор понял в чем дело, затащил нас к себе, достал кинжал и полоснул меня по лицу. Он думал, что решает проблему с будущим, с навязчивой идеей Ману о том, что остаться должен один. Избавляется от путаницы. Но на самом деле именно отец вынес окончательный приговор. Будущее меняется постоянно… и не меняется вообще. Зависит от смотрящего.

– Мне жаль, Адам, – прошептала я. – Ману показался мне таким…

– Это не Ману, а всего лишь его дневники. Которые время от времени почитывал Виктор, поэтому ничего стоящего брат в них не записывал. Как и я почти не вел записей. Сначала мы не хотели никого волновать, потом опасались, что нас отправят куда-нибудь подальше, например, к твоему деду для экспериментов… а потом просто привыкли хранить тайны под замком.

– Поэтому Виктор решил, что будущее со мной ты позаимствовал у брата. Он читал его дневники, видел наброски.

– Да. А еще он долгое время думал, что все можно было переиграть при должном желании, а брат умер, потому что такого желания у меня не возникло. Но на самом деле именно он поставил на Ману метку смерти, когда полоснул меня по лицу. Поэтому я и рассказал тебе все, Таната: чтобы ты больше не сомневалась. Не ошибалась годами, как мой отец, а научилась верить.

Я задумчиво открыла дневник Ману и посмотрела на свое лицо. На сей раз суровое, сосредоточенное. Волос на этом наброске не предполагалось, физиономия странным образом выглядывала из снежной кучи.

– Постараюсь не сомневаться, – пробормотала я и провела пальцем по снежинкам. – Но Адам: я ведь не люблю солнце.

Он нахмурился.

– О чем ты?

– Ты сказал, мы будем жить в Эффе, потому что там всегда тепло и солнечно. Но я росла на севере, я всем сердцем люблю сугробы и набухшее перед многодневным снегопадом небо. Разве могут южные пейзажи соперничать с таким? Ни один местный закат, сколь прекрасен он ни был, так и не смог даже приблизиться к просторам из слепящей белизны. По крайней мере, для меня не смог.

– Хорошо любить снег, греясь под солнечными лучами.

Я слабо улыбнулась: нет смысла спорить. Адам не сомневался в увиденном, тогда как я придиралась к мелочам. Их накопилось уже немало, что могло говорить ровным счетом ни о чем. Но все же… когда-нибудь в будущем я бы мечтала поселиться в доме, похожем на дома возле озера Талль. Там должен быть портал, обязательно, чтобы каждый вечер возвращаться домой и смотреть на буйство метели за окнами.

– Мы должны найти остальных.

Ника и Олли уже ждали нас в том самом кафе с обзором на виноградники. Ника сидела за столом и жадно поглощала пищу (увидев эту картину, Адам брезгливо скривился), а Олли застыл на краю веранды и любовался видами. Он так увлекся, что забыл о еде и не заметил нашего приближения.

– Как успехи? – спросила я, присаживаясь напротив Ники.

– Так себе, – ответила она и махнула рукой на Олли, мол, пусть он отчитывается, а я слишком занята.

Но взгляд Адама отвлек ее.

– Чего так смотришь?

– Ничего.

– Нет уж, говори давай!

Помолчав немного, он сдался:

– Отношение к еде сразу выдает суть человека. Если он не способен контролировать элементарные инстинкты, что же у него внутри?

– Внутри у меня внутренности. А у тебя?

– У него тоже, – примирительно улыбнулась я.

– Посмотри на Танату: она тоже любит поесть. Но делает это иначе.

Ника и в самом деле на меня посмотрела.

– Как-то по-хамски прозвучало, – с улыбкой резюмировала она. – Но ты прав, по Танате видно: поесть любит. Может, и тебя когда-нибудь съест. Если еще раньше я не прибью тебя во сне! Между прочим, это после заточения с тобой во мне такой аппетит проснулся! Похлебка ведьмы-Генриетты теперь в кошмарах только и мерещится!