Тайна пирамиды Хирена - [53]

Рассматривать отдельные детали пока нет времени. Мы сфотографировали камеру с нескольких точек, потом начали составлять точный план с указанием, где именно, на каком квадратике пола лежит та или иная вещь. Каждая находка при этом получала свой номер, — короче говоря, началась та размеренная, скрупулезная работа, которая и составляет основу труда археолога на раскопках. Только закончив ее, можно было вынести из камеры найденные вещи и рассмотреть их как следует — и лишь потом перейти к детальному исследованию фресок и надписей на стенах.

По настоянию Сабира работать приходилось в специальных защитных костюмах, столь же, наверное, стеснявших движения и неудобных, как средневековые латы. Едва напялив их, мы сразу становились совершенно мокрыми от жары.

Так мы работали, перебрасываясь отрывочными фразами:

— Это, кажется, ритуальная плетка?

— Запишите: геральдическая плеть «нехеху». Какой у нас там следующий номер, дорогой?

А время от времени, врываясь в наши разговоры, в камере снова и снова повторялся все тот же заунывный полустон, полувздох…

Признаться, эти звуки начинали мне действовать на нервы, хоть я и старался не подавать виду. А каково было суеверным грабителям услышать их в полной тьме?

Каждый раз, когда раздавалось зловещее завывание, Сабир вздрагивал, а Павлик начинал озираться по сторонам.

Но первым не выдержал доктор Шакур.

— Вот шайтан, йесхатак! — выругался он. — Надо заткнуть ему глотку.

Еле уговорил его не осматривать до поры до времени стены в поисках скрытого источника удручающих стонов. Сначала надо было разобрать вещи, раскиданные грабителями по всей камере, чтобы не затоптать их ненароком.

Точно зафиксировав, в каком положении находился каждый предмет, мы начали их постепенно выносить из камеры, рассматривать и упаковывать.

Это была очень сложная и кропотливая работа. Вытаскивая осторожно по одной вещи из наваленных в беспорядке груд, мы словно играли в какието утомительные бирюльки. Вот сандалии, расшитые узором из бусинок. Их опасно даже взять в руки, тотчас рассыплются. Нужно тут же, на месте, пропитывать их парафином и потом терпеливо ожидать два-три часа, пока он затвердеет.

А как вынести из гробницы вот это ложе из черного дерева с резными фигурками причудливых зверей по углам? Придется его разбирать, выносить по частям и снова собирать уже на свежем воздухе.

— Нашел! — вдруг закричал Павлик. — Вот он, голосистый дух фараона!

Я так увлекся работой, что перестал слышать зловещие стоны, уже привык к ним, как привыкают клепальщики к вечному грохоту своих молотков, и не сразу понял, о чем это он говорит.

Павлик стоял возле извания коршуна в головах саркофага и пытался заглянуть куда-то в клюв сумрачной птицы. Я пробрался к нему.

— Разбирал эту корзиночку, а он как застонет над самым ухом, — торопливо пояснил Павлик. — Звук идет, несомненно, отсюда. Послушайте.

Мы постояли несколько минут в полном молчании. И вдруг коршун жалобно застонал! Звук явно исходил откуда-то из клюва каменной птицы. Павлик прикрыл клюв рукой, — и стон сразу оборвался.

Так нам удалось, наконец, установить источник замучивших нас таинственных стонов и избавиться от них, просто заткнув клювы коршунов ватой. Оказалось, что в толще горы был пробит узкий вентиляционный колодец, по нему воздух и проходил к изваяниям птиц, стоявших на страже возле саркофага.

Еще несколько дней мы продолжали заниматься разбором и упаковкой находок, вынесенных из погребальной камеры. А Сабир снова начал часами возиться в ней со своими приборами, — теперь, когда коршуны перестали оплакивать печальную судьбу Хирена, он чувствовал здесь себя гораздо спокойнее и мог закончить изучение радиоактивной облицовки.

Андрюша Аккуратов до позднего вечера засиживался в палатке, отведенной под походную лабораторию. Склонившись над шатким столиком в неудобной, утомительной позе, он своими грубыми на вид, но поразительно ловкими пальцами по сто раз складывал так и этак крошечные обломки инкрустации, терпеливо подгонял их один к другому, пропитывал скрепляющими растворами, склеивал — и постепенно из кучки безнадежного мусора возрождался прекрасный ларец.

Ему помогали Женя Лавровский и Зиночка, но долго не выдерживали: затекала спина, шея не поворачивалась, начинали дрожать руки. Приходилось делать перерывы, чтобы прогуляться по лагерю. Но Андрей все работал, не разгибая спины. А рядом, задумчиво и меланхолически посвистывая, Казимир Петрович так же неутомимо зарисовывал одну находку за другой.

Находки эти сами по себе были любопытны, но, к сожалению, ничего не проясняли в судьбе Хирена, — обычная погребальная утварь.

Интересны, пожалуй, были боевые колесницы, к сожалению, сильно пострадавшие от рук грабителей. Резные, легкие, на высоких колесах, они, видать, развивали большую скорость. Днища их были сплетены из кожаных ремней, покрытых шкурами. Они отлично пружинили и тем самым вполне заменяли рессоры, которых египтяне еще не знали.

Опахала, красивые трости с длинными гнутыми ручками… Алебастровые сосуды для благовоний. Ящички и сундуки с одеждой, обувью. Фараона заботливо снарядили в загробный путь, из которого, как он сам напоминал в своих стихах, уже нет возврата…