Тайна озера Кучум - [27]

Шух-шух — шуршат лыжи. Это Загбой идёт вслед за Асылза-ком. Топ-топ — топотят ноги по лыжне. Это уставшие олени несут на себе тяжёлый груз. Хух-хух — слышится тяжёлое дыхание. Это русские, подгоняя друг друга, спешат за караваном.

Впереди идёт Асылзак. Выносливый, крепкий юноша вот уже несколько часов подряд широкими камусными лыжами топчет дорогу. В свои восемнадцать лет он исходил немало тайги, большую часть вместе с Загбоем, может идти без остановок с утра до вечера, не считаясь с усталостью. Как и все кыргызы, Асылзак невысок ростом, но всё равно на несколько сантиметров выше своего учителя и наставника, кряжист, ловок и резок в действиях.

Может быть, единственный недостаток — ему не хватает терпения, что необходимо хорошему охотнику в тайге.

Так думает Загбой, потому что в его жилах бежит горячая кровь вольного охотника сибирской тайги. «Однако всё со временем проходит, и количество убежавшей и улетевшей из-под носа добычи охладит пыл нетерпеливого юноши. И тогда всё встанет на свои места», — с усмешкой поглядывая на Асылзака, думает Загбой, вспоминая себя в этом возрасте. Главное, что сознание парня заполонено уважением, сердце шагает в ногу с честью, а в душе горит огонь справедливости.

Загбой знает, что Асылзак неравнодушен к его внучке, Уле. Может быть, поэтому, желая встречи с девушкой, юноша охотно выполняет все просьбы эвенка, слушается во всём и, уважая его возраст, с самого утра топчет снег впереди маленького каравана.

Загбой идёт вторым по проторенной лыжне. В его обязанности входит контроль за передвижением. Он показывает Асылзаку направление, следит за оленями, грузом и общим настроением в аргише. Увидев, что идущие позади люди отстают на приличное расстояние, даёт команду на короткий привал, а почувствовав восстановление сил, поднимает идущих в дорогу.

За Загбоем в поводу идут семь завьюченных грузом оленей. В передовиках, как всегда, Чигирбек, за ним Уйкан, ещё два быка-орона из небольшого стада Мухоя, а за ними три проворные, молодые, трёхгодовалые оленухи. На их спинах всё, начиная от сложенного чума до иголки, так что люди идут налегке, без котомок. Это значительно облегчает передвижение путников.

За оленями семенит Мухой. Внимательный кыргыз сам вызвался смотреть за притороченной к спинам оленей поклажей. Это даёт ему полное право идти сзади, по хорошо набитой лыжами и оленьими ногами дороге. Как кажется самому Мухою, он делает большое дело, внимательно следит за грузом, поторапливает русских и даже показывает дорогу. Однако Загбой видит, что его друг просто старается избежать идти передом, топтать лыжню. И на это у него всегда есть причины: то он вдруг не ко времени подвернул ногу, то у его лыжи порвалась юкса или заболела спина. Охотник понимает, что старый друг просто ленится, но сказать слово в упрек не может, потому что Мухой старше Загбоя на десять лет, ему шестьдесят. А годы надо уважать. Так говорит закон тайги. Да и зачем Загбою что-то говорить, когда у Мухоя есть отличная замена, сын Асылзак, который безропотно выполняет любое слово отца и заменяет его, когда этого требуют обстоятельства?

Русские идут позади всех, налегке, по пробитой лыжне. Только у Николая Ивановича за спиной переброшен штуцер. Но дорогое ружьё давит на плечи начальника экспедиции двумя пудами усталости. А приторочить его к спине оленя у Залих-ватова не хватает совести — настоящий мужчина должен быть всегда при оружии. Может быть, поэтому с каждым часом его шаги становятся всё короче.

В этот день аргиш двигается ещё тише. Асылзак останавливается через каждые двести метров. При кратковременной остановке олени ложатся и не хотят идти дальше. Русские вообще идут где-то далеко позади. Мухой тяжело стонет: не пора ли ставить чум? Но Загбой непреклонен. Охотник настойчиво идёт вперёд, надо обязательно добраться под перевал, где стоит хорошо знакомая чина, и только там зажигать костёр. А зачем так надо? У следопыта на это две причины. Первая: эвенку хочется дойти до основного стана, где на ночлег останавливаются все охотники этого района. Вторая — более весомая, там он надеется найти следы пропавших людей.

До остановки остаётся немного, вон там, за невысокой гривкой начинается широкий распадок. По нему бежит говорливый, незамерзающий ручей, который берёт своё начало вверху, под Кучумом. Там Загбой ещё не был никогда. Застывший облик грозного Эскери предупреждает: ходить под голец нельзя, там смертельная опасность. И Загбой не ходит, понимает, что зря рубить кедровую чину люди не будут. Он знал, что где-то там погибло много охотников, может быть, в их числе и первый муж Ихтымы, Батыр. Однако любопытный характер не дает покоя. Четыре года назад Загбой поднимался на невысокий голец, что стоял чуть севернее Часки. Он видел Кучум со стороны, но рассмотреть, что там, так и не смог. Перевал, разделяющий Кучум и Часки, был ещё выше и не давал каких-то объяснений.

Единственное, в чем убедился: два гольца разделяет широкое, глубокое плато, на котором, возможно, находится большое озеро. Так бывает почти всюду, потому что древние горы Восточного Саяна поднялись в результате вулканического действия, и многочисленные кратеры заполнены водой.