Тайна острова Матуа - [61]

— Садитесь и опишите свои предположения о причинах неисправности и сбоя стрельбы по нарушителю государственной границы, — попросил второй следователь, и Николай удивился прыти военной прокуратуры, уже знавшей об инциденте с катером военной разведки США.

— Я не все рассказал, — не унимался Папута, — перед самым выходом корабля мне пришло видение.

Следователь не дал ему закончить очередную чудаковатую историю и вежливо попросил продолжить запись домыслов в собственной каюте.

— Проще передать вам документы проведенного мною, по указанию командира, первичного расследования, — предложил Николай.

Вымученные от килевой качки лица следователей выразили великую благодарность. Всем своим видом они показывали желание скорее покинуть недружелюбный борт военного корабля. Морская болезнь не считается с должностями и званиями.

Николай отлучился на минут пять, а когда вернулся, увидел следователей уже одетыми в зимние куртки. В кают-компании неизвестно откуда появился ее завсегдатай корабельный доктор Бошин Федор Казимирович, с загадочным лицом перелистывавший страницы любимого журнала «Морской сборник».

Передавая документы дознания, Николай с обреченным видом спросил:

— И мне собираться?

В ответ следователи лишь недоуменно пожали плечами и направились к выходу.

Наблюдавший за ними Федор Казимирович назидательно высказался:

— Политические репрессии к военным, в угоду общественному мнению и политической целесообразности, существовали всегда. Послушай, как про твою ситуацию пишет в «Морском сборнике» историк-писатель Володя Шигин. Кстати, лично с ним знаком. «Показателен пример Англии. Адмирал Джон Бинг в 1757 году проиграл сражение французам у острова Минорка. Суд приговорил его к смертной казни. А на его могиле сделали надпись на камне: «К вечному стыду общественной справедливости. Джон Бинг, эсквайр, адмирал синего флага, пал жертвой политического преследования 14 марта 1757 года, когда храбрости и верности недостаточно, чтобы обеспечить жизнь и честь морского офицера»[44].

Подобный сегодняшнему эпизод из прошлого, в назидание потомкам и обижателям прокуроров, — продолжал язвить Федор Казимирович, зачитывая шигинские исследования. — «Парусный корабль «Иоанн Богослов» в ходе боя получил подводную пробоину и не смог занять свое место в боевой линии. Командира, капитана Валронта, суд приговорил к смертной казни. Командир другого корабля, капитан Коковцев, за то, что не подал помощи кораблю «Владислав», разжалован в матросы. Навечно. Еще один флотоводец, капитан Баранов, разжалован в рядовые на месяц. Только за то, что в ходе боя не использовал все возможности для ввода корабля в строй, то есть не смог организовать заделку трех пробоин и вышел из боя». Даже фамилии, Коля, совпадают. Вот ведь исторические пересечения! Там, понимаешь, трагедия, а у тебя сплошной фарс. Шлепнул, понимаешь, по брюху прокурора, а теперь за это всему экипажу расхлебывать!

Федор Казимирович по хмурому лицу капитан-лейтенанта понял несвоевременность шутки, но успокоил себя необходимостью поднять настроение. Он хорошо знал, от нервных перегрузок трудной корабельной жизни существует одна защита, волшебное лекарство — флотский юмор.

Николая испугало сопоставление фактов. Неисправность в ходе боя артустановки, за такое можно запросто пойти под суд. Он с опаской всмотрелся в печатку на пальце с рисунком пчелы. Причудилось вещее напоминание из далекого прошлого, когда его вероятный родственник, подпоручик корпуса штурманов Дмитрий Орлов, в далеком 1830 году влюбленный в жену Охотского жандарма, совершил преступление. Николай растерянно всматривался в пчелиный силуэт. Сквозь его мерцающий отблеск показалось красномордое лицо подполковника. Угрожающее и злое. Так же неожиданно картинка поменялась, и его место занял образ ласково улыбающейся женщины. То была Марина.

«На самом деле, история повторяется дважды, сначала в виде трагедии, затем в виде фарса. Тогда убийство, а сегодня оскорбление. И в том и другом случае себе приносим страдания, да еще другому, униженному тобой человеку. Род у меня, видно, такой невезучий — досаждала обидная мысль. Но тут сработал механизм защиты, найдя все объясняющий ответ: — От человека не зависит ход событий: никто не знает дату своего рождения и смерти.

Именно в эту минуту Николай решился при первой же встрече предложить Марине выйти за него замуж, а с ее бывшим мужем поговорить по душам. Найти примирение. «Худой мир лучше доброй войны»![45]

Стремительное развитие событий отодвинули мирные планы капитан-лейтенанта Баранова. По трансляции прозвучала команда: «Вахтенной и дежурной службам заступить по-походному». Небольшой перерыв с треском в динамике, и новая команда: «По местам стоять, с якоря сниматься».

Поздним октябрьским вечером корабль наконец-то держал курс домой, на тридцать третий причал Владивостока.

Моряков встречали вечерние немигающие огни города, вытянувшиеся вдоль побережья светящейся изгибающейся цепочкой. Город и люди в нем походили на муравейник, большой и угрожающе гудящий. Единственный маяк, мерцая особым красным светом, казалось, думал о приближающем корабле. Заботился о его безопасности. Ложное ощущение мира проходит быстро, как скоротечный морской бой.