Тайна острова Химер - [24]

Они с Жилль обменялись колкими замечаниями, а Мари, желая потушить ссору, вмешалась совсем некстати. В результате Жилль вылила на нее всю желчь, беззастенчиво осыпав ее оскорблениями.

Лукас строго попросил девушку извиниться перед Мари, а это задело Фрэнка.

— Извиниться? За что? Как только вы поселились под нашей крышей, начался хаос! Алиса мертва, мы не может шагу ступить отсюда. В чем вы нас подозреваете? Что мы убили ее?

Жилль была уязвлена: неужели их подозревают в убийстве члена семьи?

Неосторожное замечание Жюльетты добавило масла в огонь.

— Кажется, ты говорила Ронану, что ненавидела свою мать…

— Паршивка! Если хочешь знать, у меня-то уж железное алиби! Я была с Ронаном до трех часов утра! Бен, скажи ей! — повернулась она к молодому человеку, на погрустневшем и покрасневшем лице которого и так читался ответ.

Не дожидаясь продолжения, Фрэнк, не мешкая, исчез, отправившись к Вивиан. Марк Ферсен быстро поднялся к Элен, которая почти не покидала их комнаты.

В салон перешли только Луиза, Эдвард, Мари и Лукас.

Чтобы оживить беседу, Мари попыталась вступиться за свою кузину: Жюльетта выросла без особого тепла в строгом родовом замке. Любовь к Ронану была для нее всем, и подозрение, отныне повисшее над их отношениями, было для нее непереносимым.

Эдвард раздраженно передернулся и мрачно кивнул. Что может быть хуже подозрения? Его самого шокировало, что Мари могла подумать, будто кто-то из членов семьи хочет ее убить. Ему не понятно, как могла она вообразить такое после того, как все настаивали на ее приезде в Киллмор и согласились поделиться с ней наследством…

Лукас перебил его, увидев, что жена оказалась в затруднительном положении:

— Допустим, что записка, адресованная Мари, означает, что у Салливанов есть какая-то тайна. Если бы Алиса в это не верила, она бы не постаралась сойти за Мари.

Вновь воцарилось молчание, еще более тягостное.

Упавшая духом Мари подумала: как просто было бы бросить все это и уехать с Лукасом заниматься расследованием дел, которые их лично не затрагивают. И тем не менее, несмотря на все неприятности, в ней твердо угнездилось желание узнать правду. Она знала по себе, что чем непонятнее тайна, тем она разрушительнее, ядовитее, губительнее для тех, кого касается, тем больше разъедает тех, кто ею владеет. А сейчас даже атмосфера гостиной отравлена ею.

— Эдвард, — решилась она, — я слишком страдала от ужасов, порождаемых тайной. Алиса уже стала ее жертвой, и мы лишь хотим, чтобы их больше не было. Если кто-нибудь из вас хоть что-то знает, надо сказать.

Послышался усталый, но твердый голос Луизы:

— Она права. Надо им сказать ради Келли.

7

Дору вдруг затошнило. Разговор в гостиной доходил до нее по каминной трубе.

Она испуганно взглянула на слуг и приказала им убираться.

Оставшись одна, она живо поставила тарелку, задрожавшую в ее руках, но ее испуг превратился в страх после того, что она услышала.

Луиза тяжело дышала: дорого обошлось ей признание. Она даже не старалась скрыть своего презрения.

Том, самый младший из ее пасынков, бездельник, для которого нет ничего святого, переспал с молоденькой горничной Дорой. В результате родилась девочка, бастард.

— Значит, в Келли кровь Салливанов? — не удержалась Мари. — Как у меня?

До полицейских сразу дошло чувство вопиющей несправедливости, которое испытала Келли, видя, как всеми признана незаконнорожденная дочь Мэри, как ее ублажают, как ее восстановили в правах наследования, тогда как к ней самой, законной носительнице фамилии Салливанов, относятся как к слуге.

Мари подумала, что эта тайна отчасти объясняет смысл подсунутой ей записки. Она продолжила рассуждать вслух:

— В таком случае все свидетельствует против Келли. Она вымыла лошадь, чтобы уничтожить следы, она утверждала, что в копытах застряла красная глина, чтобы направить нас на ложный след на полуострове, у нее нет настоящего алиби, и к тому же она якобы ничего не слышала, хотя живет как раз над конюшней. А теперь обнаружилась и серьезная побудительная причина: ревность.

— Надо было мне прогнать Дору, — выдохнула Луиза.

Лукас признал, что следует построже допросить Келли и что она должна найти весьма веские аргументы, чтобы ее не обвинили в убийстве.

Дверь с грохотом распахнулась. Подобно фурии, в гостиную ворвалась Дора.

— Келли здесь ни при чем! — истерично завопила она. — Она никогда не знала, что Том Салливан ее отец! Никогда!

Сохранив хладнокровие, не обращая внимания на нервный срыв экономки, обычно такой бесстрастной, Мари тут же перешла в наступление: как Дора может доказать невиновность Келли?

Лукас повторил вопрос более спокойно: ему, мол, понятно, что экономка хочет защитить свою дочь, но какие у нее есть для этого аргументы?

Дора была похожа на загнанного зверя. Ее пронзительные глазки перебегали с одного из присутствующих на другого, она отчаянно пыталась найти выход из положения. Наконец, испустив крик яростной беспомощности, полная решимости, она повернулась к Луизе.

Ее ненависть, приумноженная годами молчания и послушания, вылилась на старую даму. Дора кричала, что у нее нет больше сил выносить презрительное безразличие Салливанов! Всю жизнь она преданно служила им, а взамен получала лишь высокомерие и обиды! И если она и сносила все это молча, то только ради того, чтобы у Келли была крыша над головой чтобы ее дочь получила хоть какое-то образование. Но ни разу Луиза не обратила внимания на маленькую Келли, на свою собственную внучку! Почему Мари удостоилась ее нежности и благодеяний, хотя тоже была бастардом, как и ее дочь?