Тайна острова Буяна - [24]

Да, конечно. На меня словно затмение нашло, а Ванька был прав. На наших толкучках продают все, что угодно — мы сами раза два видели выставленные на перевернутых ящиках, среди прочего хлама, кусочки кварца, горного хрусталя, мрамора или просто камней с красивыми прожилками, которые и симпатичным пресс-папье могут служить, и для украшения аквариума очень хороши, и ещё резчики по камню их берут — стачивают основание, чтобы оно было ровным, сверху делают овальное углубление, и получаются красивые маленькие пепельницы, которые продают в десять раз дороже необработанных камней. Если внуку Никитишны захотелось, например, жвачку или наклейки-«липучки», а в кармане шаром покати, то, разумеется, он бы первым делом поперся на толкучку, со своими «красивыми камушками».

— Тогда другой вопрос — зачем этот мужик вообще приехал в наши края? сказал я, подумав как следует. — Ведь не для того, чтобы побродить по толкучкам наших городков.

— Как зачем? — Ванька все больше изумлялся моей тупости. — Сбывать фальшивые деньги! Ведь их всегда сбывают подальше от тех мест, где они изготовлены!

И это тоже было правильно.

— Во всяком случае, с внуком Никитишны он расплатился настоящими деньгами, — сказал я. — Если бы он всучил ему фальшивки, то шум бы уже давно поднялся. Впрочем, понятно. Сколько надо на жвачку или на лейблы? Рублей десять…

— На десять рублей можно много чего поиметь, — заметил Ванька. — Вон, у нас вход в дискотеку — пять рублей.

Сами мы в дискотеке ещё ни разу не были, но проходили мимо неё почти каждый день, по пути в школу и из школы, поэтому все её афиши и объявления знали наизусть.

— Угу, — кивнул я. — Допустим даже, он отстегнул парню целых пятьдесят рублей или больше. Все равно он отсчитал их мелочью, ведь понятно, что у мальчишки сдачи с сотенной не будет. И потом, если бы «охотник» дал парню фальшивку, то путь к его бабке был бы «охотнику» заказан: парень уже погорел бы с этой фальшивкой, и его родители уже предупредили бы Никитишну, что, если явится такой-то человек, с ним никаких дел иметь нельзя. Возможно, его бы у Никитишны и милицейская засада уже ждала. А ему позарез надо было получить эти камешки! И вот следующий вопрос: зачем? Ведь наверняка он разглядел в них какую-то большую ценность, иначе бы не гонялся так за ними! А опытному жулику, фальшивомонетчику можно доверять, когда он чует большой навар!

— Эх! — вздохнул Ванька. — Вот бы нам сейчас тот том детской энциклопедии, где про строение земли рассказано и про все минералы! Глядишь бы, нашли, что нам надо. А так мы как без рук…

Да, минералы, в отличие от живой природы, мы знали плохо.

— И ещё один вопрос — почему он угрожал нам, — вставила Фантик. — Ведь спокойно можно было попросить: ребята, возьмите меня на буксир и довезите до такого-то места. Разве бы мы не взяли?

— Да и вообще этот мужик ведет себя так, как будто впервые в жизни попал за город! — сказал Ванька. — Ведет себя, как будто боевиков о погонях насмотрелся! Платит фальшивыми деньгами, угрожает ружьем там, где можно просто попросить — словом, я говорю, ведет себя как в кино, а не как в жизни. Знаете, что мне это напоминает? «Последний герой боевика» со Шварценеггером — ну, этот самый, где киногерой-супермен попал с экрана в настоящую жизнь и начал все время влипать хуже маленького, потому что реальная жизнь оказалась совсем не похожей на киношную!

Мы с Фантиком рассмеялись.

— Да, очень похоже, — сказал я. — Но давайте не будем терять времени. Покажите мне крест, а заодно подсоберем дровишек. А то скоро смеркаться начнет. И по пути, на свежем воздухе, ещё раз все обмозгуем.

— Пошли! — подскочил Ванька.

— Только я надену теплый свитер, — сказала Фантик. — На улице становится все холодней, и сейчас, после того, как мы отогрелись у очага, там можно будет совсем закоченеть.

Я тоже предпочел надеть свитер, прихватил топорик, самый большой рюкзак и крепкие веревки, и мы вышли на улицу.

Такое было ощущение, что начинается настоящий мороз. Щеки и кончик носа сразу защипало так, что у меня слезы на глаза навернулись. И землю уже подергивало инеем — не серебристым, а седым, того тусклого оттенка, которым иней отсвечивает перед ненастьем.

— Как хорошо, что у нас не просто палатка, а крепкие стены и крыша и жаркий очаг! — сказал я. — В палатке мы бы уже дуба давали.

Ванька и Фантик согласились со мной и повели меня за ворота, к неровному возвышению над берегом чуть поодаль подворья. Между взгорками имелась впадинка — или ложбинка, как хотите — и в этой впадинке высилось то, что оставалось от креста. По форме это было больше всего похоже на букву «Т» с одной наполовину обломанной перекладиной и с нахлобучкой вроде шляпки гриба над центром буквы.

И даже сейчас, когда от него было отколото множество кусков — да что там, целые части от него отбиты — он выглядел на удивление гладким, будто оплавленным. В каком-то смысле, он был похож на полупрогоревшую свечу, если вы можете представить себе черные свечи с металлическим отливом и с намеком на поперечную перекладину. Не знаю, как ещё это описать, мне трудно передать в словах, то грандиозное впечатление, которое он производил. Хотя, возможно, это только на нас он так действовал, потому что мы знали его историю.