Тайна олимпионика - [10]

– Знаю!

– Спарта – государство, с которым мы граничим, – на всякий случай пояснил Ликомед. Да поразят ее боги, Спарту. Житья от нее не стало соседям. Только о войне и помышляет это государство, из младенцев солдат воспитывает…

– Да.

– Но я отвлекся. Итак, спартанцы перешли нашу границу в том месте, где никто этого не ожидал. Наше войско в великой спешке ринулось им навстречу. И так уж случилось, воины начисто растоптали мое поле молодой пшеницы. Что тут будешь делать? Хоть ложись да помирай. Пошел я к богатому соседу: его участок не пострадал. Попросил ссуду. Он дал, но с тем, что через год я обязался отдать вдвое.

– Вдвое?

– Ну да. Обычное дело. Не хочешь – не бери, дело твое. А выхода у меняЮ, понимаешь, не было.

Ликомед помрачнел.

– А потом?

– А через год случился неурожай. Есть нечего семье. Опять я к соседу. Тот говорит: «Ладно, еще годик подожду, но долг твой снова удвоится».

– Значит, станет вчетверо…

– Верно, друг. Вчетверо. Срок истек, долг отдать я не сумел. Не могла моя земля родить столько пшеницы. По закону и я, и вся моя семья должны были перейти в рабство к соседу. Рабство хуже смерти – запомни это, Тилон. Пошел я к соседу, попросил подождать. Не помогло: скаредность закрыла ему весь белый свет. Пришли забирать меня в рабство… Сосед решил продать нас далеко, за море, в Ольвию… Я сопротивлялся – ударил начальника стражи. Жену и дочь увезли… А меня за то, что поднял руку на представителя власти, ослепили и приковали к позорному столбу на четверо суток. Хвала Зевсу, завтра на рассвете мой срок истекает.

– И тебя отпустят?

– В Тартар. – Ликомед провел пальцем поперек горла и добавил: – чтобы другим было неповадно против властей.

– Но ты же мог убежать! – вырвалось у Тилона.

– Когда?

– Да хоть в эту ночь.

– А цепь?

– Ее можно разбить.

– Я слеп.

– Неужели у тебя нет друзей?

– Они боятся навлечь на себя гнев властей, – с горечью произнес Ликомед.

– А я не боюсь! Я разобью твои цепи, и мы убежим! – вырвалось у Тилона.

– Гм, убежим… – Ликомед, казалось, раздумывал над словами юноши. – Но если нас поймают – тебя ждет моя участь. А у тебя вся жизнь впереди.

– Решайся, Ликомед! Я стану твоими глазами, я буду повсюду с тобой. Мы пойдем в горы, в леса, соберем недовольных и отомстим ирену… отомстим твоим обидчикам, – поправился Тилон. А потом… потом отправимся на поиски твоей жены и дочери! Ну, разбивать цепь?

Ликомед махнул рукой:

– Разбивай!

Тилон с усилием поднял большой камень и принялся бить им по цели.

Ликомед не мог помогать ему – мешала короткая цепь.

– Потише, потише бей, Тилон, – приговаривал он шепотом. – Не ровен час, сторож услышит.

Но сторож, ничего не слыша, спал в своей убогой конуре, упившись без меры аттическим вином.

Разбитая цепь упала на землю.

Ликомед расправил плечи, пошевелил затекшими руками.

– Уже светает? – спросил он. – Я потерял счет времени…

– Нет, до утра далеко.

– Это хорошо. А теперь веди меня к побережью. Там среди скал лучше всего спрятаться на первых порах.

Тилон замешкался.

– Я не знаю дороги туда, – сказал он после паузы.

– Вот как? Не знаешь, где побережье? – удивился Ликомед.

– Не знаю.

– Тогда сделаем так. Мы пойдем, ты будешь описывать мне места, а я буду говорить, куда сворачивать. Что поделаешь, не привык я еще жить слепцом, как Гомер, – добавил Ликомед с виноватой улыбкой.

Мальчик взял его за руку, и они двинулись в путь.

Через два часа торопливой и мучительной ходьбы – Ликомед часто спотыкался, а однажды упал, разбив в кровь лицо, – они были уже на побережье. Когда Ликомед обессилел, Тилон подхватил его на плечи и понес.

…Многое пришлось испытать Тилону. Он стал правой рукой Ликомеда, который возглавил крестьянский бунт.

Поначалу их было немного – жалкая кучка обездоленных, доведенных до отчаяния голодом и нуждой. После к ним стали примыкать целые селения крестьян, задавленных непосильной кабалой.

Ликомед разбивал их на отряды, внушал необходимость воинской дисциплины. Неутомимый и вездесущий Тилон преподавал им приемы кулачного боя, учил бегать, прыгать в длину, стрелять в цель из лука. Вот когда проявилась выучка, полученная в агеле за семь лет!

– Откуда только у парня такая сноровка и знания? – покачивали головами крестьяне, собираясь по вечерам в кружок у костра.

Ликомед помалкивал, лишь улыбался в бороду.

Помалкивал и Тилон.

Пламя войны разгоралось.

Отряды восставших освобождали тех, кто попал в долговую кабалу, уничтожали долговые знаки – каменные столбы, казнили наиболее свирепых заимодавцев.

Тилон возмужал, окреп, загорел на вольном воздухе. Он и тут находил время заниматься прыжками в длину, и каждый его прыжок вызывал восхищение крестьян в отряде. Сам юноша, однако чувствовал, что дальность прыжка, несмотря на все старания, почти перестала расти. Он осознавал, что достиг некоего предела, за который перешагнуть уже не удавалось. Если бы узнать секрет дальнего прыжка, о котором говорил когда-то встреченный пастух! Но где он теперь, Пелоп? Да и его слова о секрете прыжка – не выдумка ли?

Между тем с некоторых пор дела восставших пошли похуже. Испуганные размахом восстания правители начали стягивать к побережью и прилегающим лесам большие силы.