Тайна Оболенского университета - [49]

– Это допрос? – разозлилась я и метнула в Смирнова яростный взгляд.

– Нет, не допрос, – вздохнул Дима, – ты сама предложила дружбу. Друзья делятся своими проблемами.

– Хорошо, у меня есть проблема, и ты можешь мне помочь.

– С радостью, – улыбнулся Индюк, отчего мое сердце бешено забилось, но я взяла себя в руки и продолжила:

– Рядом со мной происходит какая-то чертовщина, и я прекрасно понимаю, что все не просто так. Но единственный человек, который может пролить свет на происходящее, – сотрудник ФСБ, утверждающий, что он мой друг – ничего не говорит. Более того, он меня шантажирует.

– Ты снова за старое? – демонстративно закатил глаза Смирнов. – Закрыли тему. Продолжай меня готовить и не витай в облаках.

Я лишь недовольно фыркнула и взялась за книги. Как обычно, мы занимались до позднего вечера, но атмосфера все же разрядилась. Дима учтиво предложил мне остаться на ужин и только после моего согласия уточнил, что готовить предстоит мне. Я и без того знала, что у пседвопреподавателя нет готовой еды, но все же немного пообижалась для проформы.

– Слушай, ты знаешь обо мне практически все, а вот я о тебе ничего. Это нечестно. Если не хочешь говорить о расследовании – не надо, но расскажи о себе. Друзья мы все-таки.

Мы сидели за столом, и я с умилением наблюдала, как Дима резво поглощает жареную курицу со сладким пюре. Было как-то по-домашнему уютно, хотелось вести задушевные разговоры, и я решила узнать что-нибудь о новом друге, хотя в душе не надеялась, что он расскажет. Мои ожидания не оправдались, и Смирнов, словно не был суровым ФСБшником, заговорил о себе:

– Я родился и вырос в Москве. Моя мама – врач, а отца не помню. Он ушел, когда мне не было и трех. Тогда за мной приглядывал старший брат, потому что матери приходилось пахать на дополнительных сменах, чтобы прокормить семью. Разница с Сашкой была в семь лет. Я всегда смотрел на него снизу вверх и не только потому, что он был выше на три головы. Для меня брат всегда был примером для подражания.

– А сейчас вы не общаетесь? – спросила я.

– Саня погиб, когда мне было девятнадцать, – спокойно ответил Дима, но с силой сжал в кулаке салфетку. – Его убили. Он случайно стал свидетелем разборок, и от него избавились.

– Прости, что спросила. Мне очень жаль, – виновато прошептала я.

– Ты не знала, – сухо сказал он. – Когда это случилось, я бросил медицинский и пошел в Академию ФСБ. Поступил сам, без протекции, взяток и прочего.

– Ты сначала учился на врача? – удивилась я, совершенно не представляя Смирнова в белом халате, хотя… ему бы он чертовски пошел.

– Мать мечтала, чтобы стал хирургом, я не хотел ее расстраивать, – Дима отвел взгляд, словно стыдясь своего поступка. – Когда поступал в мед, я серьезно не думал о будущем. Скорее плыл по течению.

– Мне кажется, что я сейчас поступаю так же, – задумчиво произнесла я.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Смирнов и внимательно посмотрел на меня.

– Я люблю учиться, смогла стать лучшей студенткой, но чувствую, что чего-то не хватает… словно не живу по-настоящему и не своей жизнью.

– А как же твой парень? – съехидничал Дима.

– Он мне не парень, – улыбнулась я, – только друг. Мы пробовали встречаться, но из этого ничего не вышло.

– Значит, ты свободна? – поинтересовался он, и что-то екнуло в сердце.

– Да, – ответила я в надежде на… на что-то…

– Для тебя это не проблема. Ты девушка интересная. Найдешь кого-нибудь, – равнодушно отмахнулся он.

– А ты? Ты свободен или кто-то есть?

Мы перешли на острую, но куда более интересную тему. Я, затаив дыхание, ждала Диминого ответа, лелея надежду услышать то, что даст мне шанс.

– С моей работой отношения невозможны, – отрезал он, глядя мне в глаза, – я на задании, где могу пробыть несколько месяцев. Потом меня отправят на другое. По сути, я и дома не бываю.

– А семью ты не хочешь? – деликатно поинтересовалась я. – Никогда не думал о том, что будет дальше?

– Нет, мне нравится жить так, как я живу, – честно ответил мой безответно возлюбленный, вдребезги разбивая мое сердце. – Я предпочитаю жить настоящим и не думать о завтрашнем дне, который для меня может не наступить.

Мне нечего было сказать и я, опустив взгляд в тарелку, подцепила вилкой кусочек курицы. Он был прав. Он был абсолютно, полностью, от начала и до конца прав! С такой работой не то что семью, вообще нельзя иметь серьезные отношения. Но, возможно, Диме нужна спутница, которая бы приняла его таким, какой есть, с опасной работой, разъездами, неуверенностью в будущем. А смогла бы я?

– Осуждаешь? – спросил Смирнов, прерывая мои размышления.

– Нет, – ответила я, – скорее понимаю.

– Я ждал, что ты скажешь что-то вроде того, что настоящая любовь изменит мое мнение, – усмехнулся мужчина.

– Я не ношу розовые очки. Твоя жизнь – это твой сознательный выбор. Ты не обязан жить по устоям, которые диктует общество. Если тебя устраивает быть таким, какой ты есть, то почему нет?

– Ты рассуждаешь не как двадцатилетняя девушка. Не знай тебя, решил бы, что это говорит женщина лет тридцати пяти со своим жизненным опытом.

– Это комплимент? – улыбнулась я.

– Скорее да, – пожал плечами майор и, причмокивая, обглодал последнюю косточку.