Тайна Оболенского университета - [27]

– Лер, твой выход! – в гримерку вошла Евгения Матвеевна и критически осмотрела меня с ног до головы. – Ты что босиком выступаешь?

– Ага… – улыбнулась я.

По моей задумке танцевать я буду без обуви, чтобы в середине сохранить равновесие, когда запрыгну на канат. И вот, первые аккорды песни, и я на сцене. Бегло пробежавшись взглядом по зрительному залу, я надеялась отыскать одного-единственного, кого хотела поразить своим танцем, хотя в глубине души боялась, что он даже не станет смотреть. Вопреки моим опасениям, Арсений стоял почти у сцены и внимательно наблюдал за каждым моим движением. От его взгляда я почувствовала, как ладошки стали влажными, и я неосознанно вытерла их о юбку, чем вызвала суровое покашливание отца. Вот черт!

Мелодия постепенно расходилась из медленной в ритмичную, и в нужный момент я начала свой танец. Теперь для меня не существовало ничего, кроме музыки, сцены и зрителя, чей взгляд я чувствовала каждой клеточкой тела. Движение бедрами раз, два, три, поворот. Нога вверх. Шпагат. Прыжок. Сальто. Снова прыжок, и я на канате. Вышло удачно, и я посмотрела на Арсения. Он наблюдал, как завороженный, и это придавало сил танцевать еще лучше. Снова сальто. Шпагат.

Я почти закончила свой номер, как по залу разнесся шепот, и люди вдруг засуетились. Со сцены я не могла ничего увидеть, но поняла, что произошло что-то нехорошее. И тут на весь зал раздался оглушительный женский крик, и все ринулись к балкону и окнам. Мой танец уже никого не интересовал, и я, движимая любопытством, хотела спрыгнуть со сцены, но угодила на руки Арсению.

– Вы босиком, – опуская меня на пол, но не выпуская из объятий, сказал профессор, – вам бы обуться, но любопытство покоя не даст, если не посмотрите, что там такое?

– Арсений Витальевич, что-то случилось.

– Без вас понял, – грубо пробормотал он, отпустил меня и побежал за остальными на балкон.

Когда я подбежала к окну и высунулась, то увидела на ступенях главного входа Петю Авилова. Он лежал в неестественной позе: одна нога сильно вывернута, а голова развернута к спине. По светлому мрамору медленно расползалось темное кровавое пятно. Наш университетский доктор подбежал к парню и склонился над ним, пытаясь нащупать пульс.

– Он мертв, – громко объявил Михаил Романович.

9. Бритва Оккама

Осенний бал Оболенского Университета окончился трагедией: нетрезвый студент вышел на балкон в кабинете ректора, но не устоял на ногах и выпал. Он умер сразу. Тело Петра Авилова перенесли в отдельную палату лазарета. Его родным сообщили в тот же вечер, и на следующий день убитые горем родители забрали тело сына. Еще через два дня на небольшом подмосковном кладбище прошли скромные похороны несчастного студента. Дениса Лядова и Алексея Фомина, приятелей Пети, с которыми он распивал алкоголь, отчислили из Оболенки сразу же, и на следующее утро после бала оба покинули Университет.

Хотя и студенты, и преподаватели старались не обсуждать трагедию, во всем Университете царила атмосфера подавленности. Над нами словно висело проклятие. Это была вторая смерть в Оболенке за такой короткий промежуток времени, и если многие грешили на злой рок, я понимала, что оба несчастных случая связаны между собой. Петя что-то узнал от профессора Радзинского и пусть не поверил ему, мог ненароком проболтаться, что и случилось на балу. У меня не было никаких доказательств, но я была уверена, что Авилова столкнули, а это значит, что и мне нужно быть осторожной. Кто бы за всем этим ни стоял, он опасен.

Если рассуждать логически, то столкнувший Петю человек был на балу и слышал его пьяный бред, значит, был в зале в момент речи отца. Идем дальше, Авилов был довольно крепким парнем, и столкнуть его с балкона было бы не просто. Девушке вряд ли бы это удалось. Значит, нападавший был мужчина, причем в расцвете сил. К сожалению, я не могла вспомнить, кто во время моего танца был в зале, а кто выходил. Все выступление я видела перед собой только Арсения, в руки которому угодила прямо со сцены. И в глубине души я радовалась тому, что новый загадочный преподаватель, который первым должен был попасть под подозрение, имел алиби. Кроме него я помнила ректора, он был рядом со сценой, и папу, что внимательно следил за моим танцем. Что до остальных, то их лица смешались в памяти, и никого конкретного выделить не получалось.

Во всяком случае, теперь было ясно одно – если этот некто догадается о том, сколько мне известно, я стану его следующей жертвой. От этой мысли по спине пробежал холодок. Я лежала в своей постели с кружкой чая, укутавшись в плед, но даже это не могло прогнать страх. Игра, которую я затеяла, была слишком опасной, но и идти на попятную уже не могла. Снова вспомнилась просьба папы не лезть во все это, и опять неприятная мысль, что он может быть в чем-то замешанным, неприятным червячком пробралась в душу. Но, нет, у отца тоже было алиби на момент убийства Пети, значит, я не должна его подозревать.

Как же мне хотелось с кем-нибудь поговорить, попросить совета, найти защиту, но никого не было. Несколько дней я не могла найти себе места и сходила с ума, не зная, как поступить. Убийца – кто-то из Оболенки, а значит, никому нельзя верить.