Тайна моего мужа - [117]

Глава 56

Официальная церемония сноса Берлинской стены прошла так же эффектно, как и возведение. 22 июня 1990 года контрольно-пропускной пункт «Чарли», знаменитый символ холодной войны, был демонтирован в ходе удивительно будничной операции. На глазах у иностранных министров и прочих высокопоставленных лиц, рассаженных по рядам пластиковых стульев, огромный кран целиком поднял прославленную бежевую металлическую кабинку.

В тот же день, в другом полушарии, Сесилия Белл, недавно вернувшаяся из поездки в Европу с подружкой Сарой Сакс, а ныне вполне созревшая для того, чтобы найти себе жениха и начать надлежащим образом упорядоченную жизнь, заглянула на новоселье в полный гостей домик с двумя спальнями на Лейн-Ков.

– Сесилия, ты, наверное, знакома с Джоном Полом Фицпатриком? – спросила ее хозяйка дома, перекрикивая грохот музыки.

– Привет, – поздоровался Джон Пол.

Сесилия пожала ему руку, встретила взгляд его серьезных глаз и улыбнулась так, будто ей только что подарили свободу.

* * *

– Мамочка.

Сесилия проснулась, задохнувшись, будто она тонула. Во рту было сухо, как в пустыне. Должно быть, она задремала, запрокинув голову, на стуле рядом с кроватью Полли, и во сне ее рот открылся. Джон Пол уехал домой, чтобы побыть с девочками и привезти им сюда чистую смену одежды. Попозже утром, если Сесилия даст добро, он привезет Изабель и Эстер навестить сестру.

– Полли, – заполошно отозвалась она.

Ей снился маленький Человек-паук. Только в этом сне им была Полли.

– Постарайтесь следить за языком тела, – советовала ей вчера вечером дама-консультант. – Дети распознают его куда лучше, чем вам кажется. Тон голоса. Выражение лица. Жесты.

«Да, спасибо, я знаю, что такое язык тела», – подумала тогда Сесилия.

Волосы консультанта были убраны назад и прижаты огромными солнцезащитными очками, как будто она веселилась на пляжной вечеринке, а не беседовала в шесть вечера в больнице с родителями, переживающими свой худший кошмар. Сесилия не могла простить ей легкомыслия этих проклятых очков.

Конечно, кто бы мог подумать иначе. Если ваш ребенок получает травму в Страстную пятницу, это куда хуже, чем в любой другой день. Большая часть работников больницы уехали на пасхальные выходные, так что пройдет еще несколько дней, прежде чем Сесилия встретится со всей реабилитационной командой Полли, куда входят физиотерапевт, эрготерапевт, психолог и протезист. Ее одновременно успокаивало и ужасало, что для всего этого установлены свои процедуры, с информационными буклетами и полезными советами, и что они сейчас вступают на путь, уже пройденный множеством других родителей. Всякий раз, когда кто-нибудь с прозаичной уверенностью заговаривал с Сесилией о том, что ей предстоит, она на мгновение переставала следить за его словами, ошеломленная до беспамятства. Никто в больнице не был в достаточной мере потрясен несчастьем Полли. Никто из медсестер или врачей не стиснул руку Сесилии, причитая: «Боже мой, поверить не могу. Просто не могу поверить». Ее бы смутило, поступи они так, но не меньше смущало ее и то, что они так не делали.

Вот почему ее успокаивало множество сообщений, пришедших на мобильный от родственников и друзей: она слушала, как Бриджет от потрясения не может говорить связно, как срывается обычно невозмутимый голос Махалии, как директор школы, милая Труди Эпплби, заливается слезами, извиняется, а затем перезванивает – и все повторяется сначала. Ее мама сообщила, что матери других школьников принесли ей уже целых четырнадцать судков. Вся та еда, которую она разносила многие годы, наконец-то возвращается к ней сторицей.

– Мамочка, – снова пробормотала Полли, но глаз так и не открыла.

Похоже, она говорила во сне. Девочка вздрогнула и беспокойно завертела головой из стороны в сторону, как будто от боли или страха. Рука Сесилии зависла над кнопкой вызова медсестры, но лицо Полли уже разгладилось.

Сесилия выдохнула. Она даже не заметила, как затаила дыхание. Это с ней тоже происходило постоянно. Ей приходилось напоминать себе, что нужно дышать.

Она выпрямилась на стуле и задумалась, как дела у Джона Пола и девочек. Без предупреждения ее сотряс жестокий приступ ненависти, какого она не испытывала еще ни разу в жизни. Она ненавидела мужа за то, как он обошелся с Джейни Кроули столько лет назад. Он был виноват в том, что Рейчел Кроули нажала на педаль газа. Ненависть растеклась по телу Сесилии, словно быстродействующий яд. Ей хотелось пинать его, лупить, забить до смерти. Боже правый. Она бы не смогла находиться с ним в одной комнате. Сесилия часто, неглубоко задышала и отчаянно огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь, что можно было бы разбить или ударить.

«Сейчас не время, – сказала она себе. – Полли это не поможет».

Он сам себя винит, вспомнила она, и мысль о его страданиях принесла ей некоторое облегчение. Ненависть постепенно ослабла до терпимого уровня. Сесилия знала, что гнев еще вернется, что с каждым новым испытанием для Полли она будет искать, кого еще обвинить в этом, кроме себя. В этом и коренилась ненависть – в сознании собственной ответственности. Ее решение пожертвовать чувствами Рейчел Кроули ради благополучия своей семьи и привело ее в эту больничную палату.