Тайна Медонского леса - [10]

Однажды вечером ему пришла счастливая мысль сделаться писателем. Он имел много жизненного опыта, и стоило только дать поработать воображению. Он был раньше актером; почему же теперь не сделаться ему драматургом?

Когда Фрике прибежал к своему приятелю, тот, как говорится, бился головой об стену, придумывая сюжет для драмы.

– Ни-че-го! То есть решительно ничего не выходит! Все как-то похоже на давно уже прочитанный роман, на сыгранную когда-то роль.

Приход Фрике оживил его.

Фрике, захлебываясь словами, рассказал о дуэли, о вмешательстве Лефевра, о подозрении, которое тяготеет теперь над ним, о бедном, ни в чем не повинном Фрике.

Рассказ беспрестанно прерывался восклицаниями Николя, который, видимо, интересовался повествованием своего друга. Дослушав до конца, он сказал, потирая руки:

– Но это только один пролог.

– Какой пролог? – не понял Фрике.

– Пролог моей драмы! – отвечал Николь.

– Какой это драмы? – опять не понял Фрике.

– Ты поймешь это позже, – успокоил его приятель. – В настоящий же момент необходимо как можно скорее разыскать противника… Это необходимо для первого акта.

– Но это еще более необходимо для меня.

– Знаешь ты имена этих господ?

– Откуда?

– Ну, а имя того секунданта, который так благосклонно отнесся к твоему незнакомцу?

– Журналиста?.. Действительно, он назвал свое имя, но я, черт меня дери, забыл его совсем.

– Ты бы узнал этого человека?

– Без сомнения! Так же, как и того, который опустошил бумажник.

– Отлично!

– Рожу того противного черномазого я тоже запомнил хорошо, никогда не забуду.

– Ну, а других признаков, других указаний ты не имеешь?

– Как же! Как же! Вот обрывок конверта.

– А-а!

– Видите, бумажка эта служила пыжом для одного из пистолетов… Дал ее черномазому противник молодого незнакомца.

– Но тут можно разобрать только окончание каких-то двух слов.

– ен… ер… О! Я уже хорошо заучил эти проклятые окончания, так как двадцать раз поворачивал эту бумажонку и так, и сяк…

– Какое же заключение выводишь ты из этих иероглифов?

– Я решил, что…ен – окончание имени, как, например: Мартен, Рабурден, Фалампен…

– Прекрасно!

– …ер – окончание названия какой-нибудь улицы, например: Пуассоньер…

– Хорошо! Хорошо. Дело идет на лад.

– Но того, куда было отправлено письмо, мы не знаем. Николь жадным, вопросительным взглядом рассматривал бумажку, как бы сожалея, что она сама не может заговорить. И вдруг радостно воскликнул:

– Письмо было адресовано в Париж!

– Вы полагаете?

– И притом не по почте.

– Откуда вы это узнали?

– Видишь эту поперечную черту?

– Вижу.

– Чертой этой было подчеркнуто, вероятно, какое-нибудь наскоро написанное слово – имя адресата или номер его квартиры. Небрежность эта указывает, во-первых, на близкие отношения между тем, кто писал, и тем, к кому писали, а во-вторых, свидетельствует о том, что писавший торопился. Отправляя письмо с посыльным или со слугой, но не по почте, не надо писать слов: «Париж», «городская почта». Но каковы бы ни были отношения между этими людьми, какую бы роль ни играл конверт этот, нам, во всяком случае, полезно разыскать личность, к которой он был адресован.

– Я и сам так думал, – поддакнул Фрике. – Но один-то что я могу поделать?

– Можешь и один сделать очень много, дружок Фрике, – возразил Николь.

– О согласитесь, мосье Николь, что вдвоем можно сделать гораздо больше. Вы человек опытный, одних драм сколько переиграли, вам нетрудно открыть злодея и в этой драме. Помогите мне, Николь.

– Глупый мой мальчик, в драмах, в которых мне приходилось играть, с первой же сцены можно было угадать развязку, – тогда как в этой я решительно ничего не могу угадать.

– Надо искать, мосье Николь.

– Ясно только то, что у них был расчет отделаться от этого молодого путешественника. Думаю, что преступление подготовлено несколькими лицами. Негодяй тот, однако, хотел ловко скрыть свое преступление запиской о самоубийстве жертвы.

– Вот вы уже и начинаете распутывать узел, мосье Николь! – обрадовался Фрике.

– Главное затруднение будет в удостоверении личности раненого, или убитого, так как бумаги его украдены его противником.

– А может быть, нам и удастся справиться с этим затруднением, Фрике.

– Можно, конечно, попытать счастья… Дело заманчивое. Можешь, можешь рассчитывать на мое содействие, дружок Фрике, – протянул Николь ему руку.

– Наконец-то!

– Но приступим к делу по порядку. Во-первых, надо основательно заняться таинственным конвертом – в нем пока вся сила.

– Но ведь невозможно же созвать посыльных со всего Парижа и расспрашивать, который из них отнес письмо в улицу на…ер, господину на…ен.

Приятели расхохотались.

– Постой, – сказал Николь, развертывая план Парижа, – надо проглядеть названия всех улиц на ер. Вот: улица Гласьер, Гранд-Шомьер, Шартьер, де ла Сурдьер, Гранд Бательер, пассаж Лаферьер, улица Мишодьер, Мольер, Траверсьер, де ла Пениньер, де ла Врильер, Круа-Буассьер, бульвар и предместье Пуассоньер.

– Готово! – сказал записывавший с его слов Фрике. – Теперь приступим к разделению труда.

– Будете искать на первый раз Маршена.

– Ударение надо сделать только на последнем слоге, говорить как можно невнятнее, чтоб привратник мог расслышать одно ен; и если у него найдется жилец, носящий фамилию с таким окончанием, он, конечно, укажет нам его квартиру.