Тайна лесного браконьера - [6]

— Будет сделано! А ты что задумал?

— Я быстренько смотаюсь в Хиллерёде и постараюсь узнать номера банкнот, полученных мною. Мне это только что пришло в голову.

— Прекрасная мысль, — одобрил Эрик.

Мы бежали как раз мимо светло-розового с грязными подтеками дома, в котором жил некий Лаурсен. Летом он работал смотрителем на пляже. Мы его терпеть не могли. Физиономия этого типа напоминала морду крысы. К тому же он был всегда в дурном настроении и постоянно придирался к нам. Бросив взгляд на невзрачное строение, я заметил, что Лаурсен сидит у окна, прижав нос к стеклу и смотрит на улицу.

— Послушай, Ким, — сказал Эрик. — Мы обязательно должны вернуть нашу тысячу крон!

— Ясное дело. Только знать бы как.

— Может, до завтра нам что-нибудь придет в голову.

Оставшуюся часть дороги мы бежали без остановки, шлепая по лужам. Наши ботинки промокли насквозь.

— Видел Лаурсена? — спросил я на бегу. — Он сидел у окна и явно видел нас.

— Ну и что? Пошел он к черту!

Наконец, я добрался до дома, шепотом попрощался с Эриком и проскользнул в свою комнату. Повесил мокрую одежду на стул и юркнул в постель.

За окном начало светать. Прежде чем сон сморил меня, я продолжал думать о случившемся с нами. И что удивительно: несколько раз в моих мыслях возникала фигура Лаурсена. Настроение совсем испортилось.

«А-а, чепуха какая-то, — сказал я самому себе. — Все это не имеет ни малейшего отношения к происшедшему».

Но уже на следующий день убедился, что ошибался в этом.

2

— Ким! Завтрак на столе!

Я очнулся от сна и в первое мгновение не мог сообразить, где нахожусь. Мне показалось, что я будто бы лежу на своей кровати в копенгагенской квартире и мне надо идти в школу. Наконец, сообразил, что сейчас каникулы и что кровать, на которой я спал, стоит в комнате дяди. А внизу за столом сидит тетушка и зовет меня завтракать.

— Спасибо, тетя, я сейчас спущусь.

Но еще несколько секунд понежился в постели. Утро выдалось прекрасное. Солнце сияло. В комнате было довольно жарко: она находилась под самой крышей. И все же в воздухе чувствовалась свежесть после грозы.

Итак, я лежал и перебирал в памяти все, что пережил ночью. На какое-то мгновение мне показалось, что все это приснилось. Но вот мой взгляд упал на одежду, развешенную для сушки на спинке стула. Нет, это было не во сне, а наяву: тысячу крон украли на самом деле. Вспомнился мне и пожар, и возвращение домой, и рожа Лаурсена, наблюдающая за нами из окна. Как бы не наболтал этот негодяй чего моему дядюшке. Определенно совесть моя все же была нечиста, раз этот тип прочно завладел моими мыслями. Видимо, не надо было мне тайно исчезать из дома ночью, не испросив разрешения у дяди и тети. Они наверняка мне бы не отказали. Они всегда отпускали меня, если я говорил, куда и на сколько ухожу.

Я быстро оделся, умылся и сбежал вниз. Я был рад, что дядя и тетушка ничего не заметили, стало быть, претензий ко мне не будет. Я понял это, когда услышал голос тети, звавшей меня завтракать, голос был ровен и спокоен.

— Доброе утро, Ким, — сказал дядя, когда я вошел. — Ты слышал, что сегодня ночью на большой ферме случился пожар?

— В самом деле?

— Думаю, что от удара молнией. Говорят, ферма сгорела дотла. Бедный хозяин!

Я кивнул. Не мог же я сказать, что сгорел только сарай. А дядя углубился в чтение газеты, чему я был рад, так как почувствовал, что кровь прилила к моему лицу. Есть люди, которые спокойно врут, но я не принадлежу к их числу. Быстро расправился с завтраком, но история с пропавшим кладом не выходила у меня из головы.

Когда я уже совсем собрался ехать в Хиллерёде, чтобы получить в тамошнем банке номера исчезнувших стокроновых банкнот, мне пришло в голову, что это можно прекрасно сделать и по телефону. Я был уверен, что кассир должен вспомнить меня, так как мы с ним немного поболтали о том о сем.

В частности, я объяснил ему, что получил эти деньги от издательства за книжку «Сыщик Ким из Копенгагена». Описывая наши приключения, я вовсе не думал, что из моей писанины получится занимательная история. А вот нашлись люди, которым книжка даже понравилась.

Конечно, тысячу крон заплатили мне. Но я не мог считать эти деньги полностью своими. Даже если я все записал и рассказал, другие ребята тоже внесли свой вклад в книгу. Ведь они были творцами всех событий, которые нашли отражение в ней. Первым заводилой был Пелле, наш Очкарик. Вот почему когда я задумался над тем, как потрачу деньги, то сразу решил: отдам Очкарику, чтобы тот израсходовал их на свое изобретение. Часть суммы пойдет на испытания прибора, другую он отдаст родителями на лечение, или внесет за свое обучение, или же потратит на что-нибудь другое, в чем будет нужда. Во всяком случае, Очкарик должен получить эти деньги. И я надеялся, что он примет их и не откажется из-за ложной гордости.

Я рассказал Эрику и Кате о своем плане, и они восприняли его с энтузиазмом. Мне удалось уговорить директора издательства выписать денежный перевод на мое имя, посвятив этого достойного человека в свою задумку. Он поддержал меня, так как знал все об Очкарике из моих рассказов.

Директор обещал молчать о деньгах, пока я сам не расскажу родителям о своих намерениях, и сдержал данное слово. О моей благотворительной акции он рассказал дяде, с которым был хорошо знаком. Они сидели в беседке возле дома, а я, находясь в мансарде, слышал каждое их слово. Дядя передал разговор моему отцу. Теперь они знали все. Но самое смешное: им не было известно, что я в курсе всех событий. Поскольку каждый предупреждал другого, что все это нужно держать в тайне, никто из них не проговорился. Я тоже хранил молчание. Поэтому и отец, и дядя, и директор издательства думали, что деньги пошли на доброе дело А на самом деле их нагло стащили.