Тайна квартала Анфан-Руж - [32]

— Черт, совсем вылетело из головы! Сказать по правде, у меня сейчас нет настроения… Все время думаю об этой выставке в Барбизоне…

— Когда ты туда едешь? — невольно вырвалось у Виктора.

Завтра, ты же знаешь. Вернусь в воскресенье вечером. Ох, любимый, ты сейчас выглядишь так, что мог бы стать моделью для художника, чья палитра состоит только из черных, темно-зеленых и свинцово-серых тонов с редкими проблесками оранжевого.

— Не разбираюсь я в живописи. О ком ты говоришь?

— Об Эль Греко.

— Ах, о «Снятии с Креста»! Что ж, благодарю за сравнение.

Таша расхохоталась.

— Прости, но ты действительно так выглядишь: мрачный, обиженный, подозрительный.

— Ну да, а еще слишком чувствительный, безумно влюбленный и ревнивый! Ты жестока ко мне, Таша. Я вечно боюсь упасть в твоих глазах.

— Зачем ты такое говоришь? Я никогда не полюблю другого.

— Правда?

— Правда, потому что никто не будет со мной так терпелив. Со мной трудно ужиться, а?

— Ты не бросаешь меня только поэтому?

— Дурачок! Только с тобой, и ни с кем другим я хочу прожить всю жизнь.

— Тогда выходи за меня.

— Нет уж, я не позволю тебе совершить такую ошибку, ты мне слишком дорог. Разве брак так уж необходим? Ну, зарегистрируют нас как мужа и жену, и я стану мадам Легри — что это изменит в наших отношениях? На тебя будут глядеть с жалостью и перешептываться за спиной: «Бедняга Легри, всем известно, что у его жены ветер в голове. Она же художница! Якшается с вольнодумцами!» Тебе это не понравится, уж я-то знаю. Куда благоразумнее оставаться твоей любовницей. Когда мужчина спит с такой как я — это нормально. Но когда он на ней женится…

— Да плевать я хотел, что о нас подумают…

— Ну-ну, успокойся. Может, не пойдем никуда сегодня? Останемся дома, я принесу твои мягкие туфли, мы немного почитаем, поболтаем у огня… Как тебе такой семейный вечер?

— Да разве я могу не согласиться? — прошептал Виктор, увлекая Таша в альков.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Четверг, 14 апреля

Туман, висевший над Парижем, начал постепенно рассеиваться, и полдень выдался холодным, но ясным. Виктор решил пройтись: ему не нравилось, что Жозеф, отправившийся в квартал Доре в поисках Леонара Дьелетта, наткнулся на запертую дверь, а потом еще долго бродил по грязным улочкам, спрашивая у прохожих, не видел ли кто старьевщика или его дочь. Никто не смог помочь ему. В итоге Жозеф провалил задание.

Что же случилось со Дьелеттом? Этот вопрос — как и многие другие — не давал Виктору покоя. Хоть бы с девочкой все было в порядке. Чем ближе он подходил к Монмартру, тем громче звучал его внутренний голос, подсказывавший, что жестокая смерть ждет всех, кто имеет хоть какое-то отношение к таинственной чаше.

Он остановился передохнуть у церкви Сент-Эсташ. Отсюда были хорошо видны крыши квартала Ле-Аль, напоминающие выщербленные зубы, вцепившиеся в небо. Над ними суровым часовым, стерегущим город от притаившихся в каждой подворотне демонов, возвышалась башня Святого Иакова. Виктору казалось, что демоны крадутся за ним по пятам, и в лошадином ржании за спиной ему чудился злобный хохот…

Он пробирался сквозь толпу уличных торговцев и гуляк, когда вдруг увидел знакомую маленькую фигурку.

— Иветта! — Он коснулся ее плеча, и она обернулась: он увидел старое, морщинистое лицо.

— Купите ленту, мсье.

Виктор помотал головой, поскользнулся на салатном листе, валявшемся у входа в грязную забегаловку, и официант на пороге громко расхохотался. Виктор ринулся к бару с автоматами, как утопающий к проплывающему мимо бревну.

Зазывала, оседлав стул, предлагал прохожим ознакомиться с революционным изобретением французской Ассоциации общественных водозаборных колонок. Вдоль стен располагались ряды бочонков — пунш, пиво, малага: достаточно было опустить монетку в специальную прорезь, чтобы стакан, подставленный под кран, наполнился тем напитком, который вы выбрали.

— Всего за каких-то десять сантимов вы получаете полную кружку или стакан! Наши автоматы работают точнее, чем часы: бросил монетку — получил напиток. И не думайте, что в бочонке кто-то сидит. Нет, мсье, это наука! Правда, ваш стакан сам собой не вымоется, это сделают нежные ручки мадемуазель Прюданс — так что не забывайте про чаевые. Ну же, месье, смелее, наши автоматы не кусаются!

Веселый зазывала впился взглядом в Виктора, приклеившегося к стойке. Но тот, не замечая его, обратился к мадемуазель Прюданс:

— Мадемуазель, вы случайно не видели девочку лет одиннадцати-двенадцати? Она продает булавки около вашего заведения.

— Не знаю. Может, и видала. — Женщина вяло приняла у него двадцать су.

— Когда она была здесь в последний раз? Это очень важно.

Прюданс посмотрела на него с подозрением:

— А вы, случаем, не из тех негодяев, что любят маленьких девочек? — напустилась она на Виктора.

Тот залился краской до самых бровей.

— Да как вы могли такое подумать!

— А что? Скажете, вы ее папаша?

— Прюданс, что там такое? — вмешался зазывала.

— Этот фрукт ищет Иветту.

— Иветту? Так ее еще вчера забрали в участок.

— В какой участок? — повернулся к нему Виктор.

— Какая вам разница? Все равно она наверняка уже в камере.

Виктор приподнял шляпу и вышел.

— Шляются тут всякие и ничего не покупают, — проворчал недовольно зазывала.