Тайна Красного озера - [72]

- А что это значит - «лучить»? - заинтересовалась Анюта.

- Долго рассказывать, Анна Федоровна. Вот будем лучить - поглядишь.

Плот причалили к берегу, усеянному галечником. Пахом Степанович поторапливался: до наступления дождя, который собирался в ночь, нужно было добыть рыбы.

Анюта немедленно принялась готовить ужин, а Дубенцова Пахом Степанович пригласил с собой. В лесу таежник отыскал сухой ствол кедра, осмотрел его, постукал топориком и принялся подрубать.

- Этого мало будет, паря, бересты еще нужно заготовить, - сказал Пахом Степанович Дубенцову, когда они принесли к костру срубленное дерево.

В чаще они нашли березы и принялись снимать с них кору. К плоту они вернулись с тяжелыми связками бересты и с тальниковыми лыками, надранными по пути.

- Теперь давай вязать факелы, - сказал Пахом Степанович, берясь за дело, - до ужина наработаем их, а после ужина отправимся за рыбой.

Работа спорилась. Сначала они сделали пять факелов из сухой древесины кедра: расщепляли ствол на тонкие длинные лучины, укладывали их пучками в метр длины и сантиметров в десять толщины и каждый такой пучок туго перевязывали в трех местах лыками. Потом принялись за березовую кору. Они резали ее на ленты в ладонь шириной, складывали в такие же, как из кедровых лучин, пучки и так же туго перевязывали лыками. Тем временем стемнело.

Пахом Степанович взял один из пучков, поджег с одного конца, и факел вспыхнул ровным пламенем, как большая свеча. Он отнес его на плот и там насадил на острый шпиль у руля, как ставят свечу на подсвечник.

При свете факела и костра они поужинали. Перед тем как отправиться «лучить» рыбу, таежник извлек из своего мешка трезубую острогу и крепко набил ее топориком на шест. Длинный тонкий шнур, привязанный к остроге, он туго обмотал вокруг древка - шнур страховал рыболова от потери трезуба в случае, если рыба сорвет его с шеста.

- Поехали! - скомандовал Пахом Степанович. Долина и река уже исчезли под темным пологом ночи.

Над головой в прояснившемся небе смутно мерцали звезды, туманной дорогой средь них белел Млечный Путь.

Но на западе черным провалом зияла темень туч, иногда там вспыхивали красные отсветы молний, глухо и тревожно прогромыхивал гром. А вокруг в таинственной тишине ночи робко шептались листья деревьев, вкрадчиво перезванивали и журчали кое-где потоки воды. Изредка из лесной дали доносился одинокий тоскливый крик какой-то птицы: «Га-ах! Га-ах!»

Свет факела приподымал завесу темноты вокруг плота, проникал в черную толщу воды до самого дна; там, в мутном, загадочном полусвете, возникали заиленные камни, замытые бревна, водоросли. Вспугнутые неожиданным и непонятным явлением, рыбешки тотчас же цепенели, как только яркий луч света падал на них. Они были мелки и не привлекали внимания Пахома Степановича, застывшего с настороженной острогой. Но вот из темноты появилась рыба покрупнее - то был хариус. Свет сковал его движения. С быстротой молнии метнулась острога в воду, и Пахом Степанович поднял в воздух рыбу, трепыхавшуюся на трезубце.

- Мелочь, - равнодушно заметил таежник. - Нужно поискать заводь потише. По ночам рыба собирается туда отдыхать.

Плот заплыл в широкую заводь, образующую почти озеро со стоячей водой.

- Шибко хорошее место, - вполголоса проговорил Пахом Степанович и напряженно стал всматриваться в глубину воды, держа наготове занесенную острогу. Стремительный взмах шеста, и на илоту забился крупный ленок.

Заводь действительно оказалась удобным местом для «лучения» рыбы. Больше часу плот неслышно бороздил ее тихую поверхность. За это время Дубенцов сжег пять факелов, а на плоту появилось десятка два крупных ленков.

Возле неширокой проточки, соединяющей заводь с одним из наибольших рукавов реки, Пахом Степанович подал знак Дубенцову и Анюте, чтобы они остановили плот.

Плот замер вблизи коряги, причудливо поднявшей над водой мертвые сучья, похожие на щупальца спрута. Пахом Степанович долго вглядывался в воду и вдруг зашипел с такой яростью, с какой шипел при встрече с дикими кабанами у озера. Дубенцов и Анюта послушно замерли, напряженно вглядываясь в полумрак глубины, а таежник, изогнувшись весь, словно хищник перед прыжком, медленно заносил острогу вверх.

В первую минуту молодые геологи ничего не могли заметить в гуманной глубине стоячей воды; там лишь обозначались затонувшие бревна, покрытые илом коряги. Но вот они ясно увидели: одно «бревно» немного изогнулось, слегка взмутив воду и снова выпрямилось. Казалось, в воде ворочается какое-то чудовище. Потом неожиданно «бревно» сдвинулось с места, оторвалось ото дна и с сонливой медлительностью вышло на хорошо освещенное место.

- Бейте, Пахом Степанович! - прошептал Дубенцов, но трезубец остроги уже был под водой, молнией пронизав воздух и толщу воды. Сильно качнув плот, Пахом Степанович яростно налег на шест, давя его вниз. Видно было, что какая-то могучая сила рвет, дергает острогу в разные стороны. Вокруг вся вода была густо взбаламучена, но таежник всей своей богатырской силой держал острогу у дна.

Эта борьба продолжалась довольно долго. Наконец древко перестало дергаться, и Пахом Степанович с осторожностью стал тащить добычу наверх. Когда она всплыла, Дубенцов и Анюта прибагрили ее к плоту и вытащили из воды.