Тайна Красного озера - [35]

- Я не об этом говорю. Расчет времени в пути есть у вас?

- Какой расчет?

- Вот видите, а думаете быстро добраться до стойбища, - с укором сказал Стерлядников; он не ставил Карамушкина ни в грош и считал ошибкой поручение ему везти Черемховского в Комсомольск-на-Амуре. - Слушайте и запоминайте, - подчеркивая каждое слово, продолжал он. - Лошадь не механизм, а животное. Вы думаете, наверное, днем идти, а ночью спать? Ну вот, так вы за неделю не доберетесь. Вот вам режим движения: час двигаться, десять минут отдыхать. Через два часа тридцатиминутный привал, через шесть часов - двухчасовой привал. Никаких ночевок. Ночью тоже можно идти; для этого заготовьте с вечера десятка два факелов из березовой коры. Особенно там, за Удом и, где есть тропа. Овес лошади давайте на двухчасовом привале, да побольше. Вы меня поняли?

- Понял, - недовольно буркнул Карамушкин. - Давайте больного. …Медленно двигалась среди зарослей тайги странная процессия, состоящая из поводыря и двух всадников на лошади. В седле покачивался фельдшер, держа на руках закутанного в одеяло начальника отряда. Ветки хлестали, царапали всадников. Чтобы защитить больного и собственное лицо, Карамушкину почти все время приходилось сгибаться и принимать удары веток спиной. Один раз его так сильно царапнул по спине сук, что фельдшер едва не свалился с лошади вместе с больным. Он отделался лишь тем, что вся куртка на спине оказалась разодранной. После этого Черемховский потребовал, чтобы его оставили одного в седле. Теперь Карамушкин пошел сбоку, придерживая седока в седле.

Совет Пахома Степановича - не идти через болотистую марь, а обогнуть ее слева, с юга - оказался благоразумным: немногим более трех часов потребовалось на то, чтобы достичь дубняка, вместо почти целого дня, затраченного на путешествие по мари в прошлый раз. Правда, не обошлось и здесь без серьезных испытаний, сыпавшихся на голову Карамушкина.

На пути процессии встал бурелом, занявший довольно широкую падь.

Здесь когда-то прошел пожар. Огонь уничтожил весь подлесок и растительный слой. Но так как почти повсюду на Сихотэ-Алине корни деревьев не растут в глубь земли, а стелются горизонтально, потому что внизу - либо скальные породы, либо галечник, то все корневища обнажились и им теперь не за что было держаться. При первом же сильном ветре вся масса обгорелого леса повалилась. Вместо стволов вверх поднялись теперь корявые корневища, иногда с комьями земли, а иногда и со всей глиняной глыбой, которую обхватывали корни. Образовался невообразимый хаос из корневищ, острых веток, стволов. На первый взгляд казалось, что нечего и пытаться пройти сквозь этот хаос.

Но нашим путникам повезло: у входа в бурелом они увидели возле лужицы, образовавшейся на плотной глине, след трех сохатых. По-видимому, они пили здесь - два взрослых животных и один теленок. След от лужицы вел в гущу бурелома. Карамушкин пошел по следу и вскоре вернулся.

- Есть проход, - торжественно объявил он, вытирая пот с лица. - Правда, трудный, но пробраться можно.

Только на лошади ехать нельзя - за ствол можно зацепиться. Мы вас понесем, Федор Андреевич.

Никакие возражения старого геолога не остановили Карамушкина. Фельдшер и рабочий быстро срубили два шеста, привязали к ним дождевик и на эти импровизированные носилки уложили Черемховского. Почти целый час в муках они пробирались сквозь бурелом, придерживаясь следа сохатых. А когда бурелом оказался позади, они вскоре увидели ручей, неподалеку от которого в прошлый раз отряд встретился с кабанами.

Дав отдых лошади, покормив ее, путники двинулись вдоль ключа. Лес в этом месте был не так густ, а трава и подлесок почти и вовсе отсутствовали.

Но легкий путь продолжался недолго. Миновав покатый косогор, наши путешественники очутились в пойме Удоми. Но они не попали на след, который оставил отряд по пути на плато, и вскоре закружились в лабиринте бесчисленных проток, образовавшихся в широкой долине реки. Карамушкин не доверял рабочему и сам искал броды через протоки. Через каждый брод он вел лошадь в поводу, покрикивая на своего спутника, чтобы тот не замочил ноги больного. Измучившись вконец, весь мокрый, он часа через два нашел след отряда и отсюда уже не сбивался с него.

Незадолго до заката солнца путники достигли лагеря на устье Удоми. Черемховский сильно утомился и ослаб в дороге и сразу же уснул, как только внесли его в палатку. А Карамушкину и здесь некогда было отдыхать. Он сушил одежду, готовил крепкий чай с лимонником для больного, выбирал лучшую из имевшихся в лагере лошадь, проверял снаряжение…

Болезнь начальника отряда произвела удручающее впечатление на Мамыку, остававшегося до сих пор в лагере в ожидании удобного случая «обмануть» амбу и переправиться через Удоми. Теперь Мамыка предложил немедленно идти в стойбище.

Черемховского разбудили через два часа. Лежа в горчичниках, профессор давал последние указания геологу Титлянову, оставшемуся в лагере.

- Завтра утром сниметесь отсюда и пойдете к основному лагерю экспедиции, - говорил он слабым голосом.

- Поведет вас рабочий Скуратов, который сопровождал меня сюда. Там до возвращения Дубенцова будете руководить разведкой месторождения угля. Работайте спокойно.