Тайна красного чемодана - [20]

Вместе с поездом на перроне появились газетчики. Дольчепиано купил «Eclaireur» и «Petit Nicois» и передал мне последний. Войдя в вагон, мы сразу погрузились в чтение. Само собой разумеется, «Nicois» был полон описаниями ужасного преступления. Перечислялись уже известные мне подробности и, к моему большому удовольствию, решительно опровергалось предположение самоубийства. Затем описывалось прибытие тела в Ниццу и тяжелая сцена удостоверения личности убитого семьей. Эту тяжелую обязанность взяла на себя Софи Перанди, с которой сделалась истерика при виде изуродованных останков ее опекуна. После этого тело господина Монпарно было уложено в гроб и перевезено на квартиру.

Из этого сообщения я понял, что Софи, видимо, примирилась с госпожой Монпарно, которая, вероятно, сменила гнев на милость, не столько тронутая преданностью и кротостью молодой девушки, сколько прельщенная ее обещанием поделиться с ней будущим богатством.

Я был этому очень рад, так как мне не хотелось, чтобы моя будущая жена была в ссоре со своей единственной родственницей, которая, хотя бы до некоторой степени, могла служить ей вполне корректной охраной.

Успокоенный на этот счет, я стал читать дальнейший ход следствия, который, я не мог этого не заметить, велся по тому же следу, на который напал и я, проследив час за часом времяпрепровождение господина Монпарно. О похищении содержимого красного чемодана упоминалось только вскользь. Мало того, никому не пришло в голову задать вопрос, кто отвозил чемодан на станцию, благодаря чему, к великому моему удовольствию, имя Саргасса не было даже упомянуто.

Тем не менее из дознания было видно, что дела господина Монпарно уже более месяца сосредоточивались исключительно около Пюже-Тенье. Причем, как мне было известно, всякий раз его возил Саргасс. Со слов же госпожи Монпарно, я отлично знал, что убитый любил хвастаться своими деньгами. Но, надо думать, Саргасс сразу, как и мне, доказал свое alibi судебным властям, которые, не зная инцидента с билетом второго класса, тут же исключили его из числа подозрительных лиц.

Между тем дальше именно шла речь об этом билете. Проверка билетов показала, что один из пассажиров вышел из поезда в Мескле, причем кондуктор хорошо помнит, что билет второго класса в Месклу был отдан ему каким-то человеком в блузе, который и вышел на этой станции. По наведенным справкам, во вторник утром, то есть несколько часов после совершения преступления, в Тине видели какого-то человека в блузе, заходившего в гостиницу. Приметы его были следующие: высокий рост, густая рыжая борода и такие же волосы. Но главное, обращали на себя внимание его новые, блестящие сапоги, представлявшие резкий контраст с обтрепанной одеждой и грязной, полуоборванной шляпой. Говорили он с сильным пьемонтским акцентом и рассказывал, что идет из Сен-Совера, к которому ведет та же дорога, что и в Месклу.

После Тине его след теряется, и ни в Ницце, ни в Пюже-Тенье его уже не видели, точно так же, как никто не видел его и в Сен-Совере. Это таинственное исчезновение наводило на размышления. Если этот человек и субъект, сошедший с поезда накануне вечером в Мескле, – одно и то же лицо, – а это по-видимому так, – то невольно напрашивается вопрос: что он делал в течение всей ночи около туннеля? Это была настолько важная улика, что судебные власти, видимо, сразу заподозрив в нем убийцу господина Монпарно, подняли на ноги всю полицию. У меня не было никаких сомнений, они рушились перед одной небольшой подробностью: сапоги! Если бы кондуктор, видевший человека в блузе выходившим на станцию Мескла, обратил на него большее внимание, он бы заметил, что на нем были надеты грубые, подбитые гвоздями сапоги, которые впоследствии он переменил на сапоги своей жертвы. Так как не надо забывать, что, сойдя с поезда, незнакомец вовсе не думал о бегстве, а сразу направил свои стопы в туннель, где и провел ночь, доканчивая свое ужасное дело. Вот почему его заметили в Тине только утром.

Но был ли он соучастником Саргасса? В этом я тоже не мог сомневаться: купленный для него Саргассом билет говорил сам за себя. Очевидно, они поделили между собой труды. Сарсасс доставлял сведения и взял на себя чистку чемодана, товарищ же его пробрался каким-нибудь способом в вагон первого класса, где ехал господин Монпарно, и покончил с ним.

В то время как, закрывшись газетой, я размышлял о прочитанном, около меня послышалось несколько слов, сразу привлекших мое внимание.

Почти у всех пассажиров были в руках газеты, и поэтому нет ничего удивительного, что имя Монпарно переходило из уст в уста. В противоположном от нас углу сидели четверо мужчин, громко беседовавших на местном наречии, которое, я, как уроженец Ниццы, знал великолепно.

– Говорю тебе, я его видел! – кричал один из них. – Он стоял недалеко от меня, около двери… Мы только что выехали из туннеля… Он осторожно открыл дверь и вошел, но я все-таки услышал и обернулся. И он вышел именно в Мескле. Это и был убийца!

– Вы его видели? – воскликнул я.

Это было неосторожно. Лица говоривших сразу приняли замкнутое выражение.