Тайна короля Якова - [64]

— Повзрослев, вы, безусловно, загладили прежние размолвки. — Марбери отвел взгляд. — Вы позаботились, чтобы ваш брат попал в число переводчиков.

— Мои успехи озлобляли его, — вздохнул Эндрюс. — Его огорчало мое высокое положение, моя близость к королю.

— Действительно, говорят, что вы для Якова то же, что Барли был для Елизаветы. — Марбери разглядывал высокую траву у своих сапог.

— Но довольно обо мне. Вы спрашивали о Роджере.

— Пожалуй, вы уже ответили, — пробормотал Марбери.

— Любопытно. — Доктор Эндрюс смерил Марбери взглядом. — Тогда, возможно, вы скажете мне, что намерены предпринять для воссоздания… как вы сказали? — полной Библии.

— Она должна включать в себя все, все новооткрытые книги, — мгновенно ответил Марбери. — Все древние тексты, если они подлинны согласно общему заключению переводчиков. Все ошибки, вплоть до самых мелких, должно исправить.

— Для чего? — Эндрюс сложил руки на груди. — Разве вы в целом не согласны с Епископской Библией?

— Дело не в моем согласии или…

— Так в чем же? — прервал его Эндрюс.

— Ну, — неловко ответил Марбери, — мы говорили о природе тела Христа. Утверждение, что оно было по преимуществу плотским и во плоти восстало из гроба, вызвало такое множество разногласий в ранней церкви…

— Но это основа христианской веры! — взревел, ошеломив Марбери, доктор Эндрюс. — Если бы мы не верили в воскресение плоти и крови, мы лишились бы чуда Причащения! В Библии ясно сказано: «Слово стало плотью». Слово и плоть нераздельны. Мы чтим и то и другое: чтим, принимая Плоть Его, чтобы Он уделил нам от своей благодати и истины.

— Я знаю… я слышал вашу проповедь о смысле евхаристии, — заикнулся было Марбери, пытаясь собраться с мыслями перед неизбежным грядущим гневом доктора Эндрюса.

— Плоть Христова — ключевой камень нашей религии! — доктор Эндрюс обратил на Марбери уничижающий взгляд.

— Ваш друг доктор Чедертон, — ответил ему Марбери, — имел смелость предположить, что утверждение об оживлении мертвой плоти и людоедский ритуал поедания ее подсказаны скорее демонами, нежели Господом.

— Нет! — прогрохотал Эндрюс. — Доктор Чедертон не мог произнести столь чудовищных слов!

— Но он это сказал.

— Владыка небесный! — Эндрюс прижал пальцы к вискам. — Слишком много нового. Я в растерянности. Я как нельзя лучше понимаю вашу озабоченность. Мне нужно прийти в себя. Прошу вас, присядьте. Я должен собрать своих людей и… Мы соберемся. Непременно разделите с нами трапезу, да-да, и мы подумаем, что делать. Подождите здесь. Я вскоре пришлю за вами.

С этими словами доктор Эндрюс развернулся, взметнув полы мантии, и поспешил к ближайшему зданию.

«Как это понимать?» — спрашивал себя Марбери, глядя, как Эндрюс скрывается в темном дверном проеме. Даже увидев через несколько минут вооруженных стражников, он не понял, что произошло, — пока не стало слишком поздно.

44 Кембридж, в ту же ночь

Тимон словно окаменел перед дверью Энн. Он уже десять минут стоял здесь и не мог постучать. Наконец он позвал:

— Энн! Я забыл имя!

После короткой паузы она ответила из-за двери:

— Брат Тимон?

— Вы не подойдете к двери? — В голосе Тимона явственно слышалась паника.

Звякнул засов, щелкнул еще один замок, и дверь чуточку приоткрылась. Энн выглянула в щель.

— Чье имя забыли?

— Старшего конюха!

— Ланкина?

— Господи! — Тимон помотал головой и машинально шагнул вбок. — Ланкин!

— Вы, кажется, взволнованы? — Озадаченная Энн отворила дверь пошире.

— Я не мог вспомнить имени. — Кровь отхлынула от лица Тимона. — Вы не представляете, что это значит.

— Что вы запамятовали?..

— Память — моя жизнь! — отрезал Тимон.

Энн видела в глазах Тимона неподдельный ужас, хотя и не понимала, чем он вызван.

А тот принялся что-то мычать себе под нос, расхаживая взад и вперед у ее двери.

Через минуту Энн осмелилась спросить:

— Вы по-гречески шепчете?

— Цитирую отрывки из Эразма.

— Зачем?

Тимон взглянул ей в глаза.

— Со мной что-то происходит. — Его голос дрожал, как молодая листва под ветром. — Я не в себе.

Энн поджала губы.

— Вы совсем не спали.

— Не спал.

— Разум часто отказывается служить, когда нуждается в отдыхе, — напомнила она. — А когда вы последний раз ели?

— Завтракал ли сегодня? — как во сне спросил себя Тимон и уставился в пол. Сглотнул, облизнул губы, взгляд его заметался.

— Тогда, пожалуй, надо поесть, — предложила Энн.

— Я не в себе, потому что жизнь моя изменила свое течение. Резко. Так резко.

Энн приняла вид строгой нянюшки.

— Не знаю, как влияет на ваш мозг привычка курить мускатный орех, зато знаю, что, когда отец переберет вечером бренди, он на следующее утро как в тумане.

— Да, — начал Тимон и осекся. Ему стыдно было признаваться, что трубка заменила ему обед. Но не излечила от горячки. Как объяснить, что сжигает его ум? Что открыть, а что сохранить в тайне?

— Вы пришли ко мне в столь поздний час, чтобы узнать имя старшего конюха?

Энн, сама того не заметив, вышла в коридор.

Тимон сжал рукоять ножа и медленно беззвучно втянул воздух, усмиряя сердцебиение и дрожь в руке.

Энн не шевельнулась.

— Я видела, вы занимались двумя мертвыми телами. Возможно, вы расстроены зрелищем смерти.

— Я не раз видел смерть. Должен с уважением отметить, что и вы справились с выносом тела мальчика, как будто…