Тайна корабля - [4]

— Кароший тело польшой замородка золот, — сказал свое мнение немец.

— Нет, кораблекрушения в самом деле кое-что стоят, — сказал Хевенс. — Вот в Гонолулу, например, один человек купил судно, которое попало на рифы у Вайкики. Дул крепкий ветер и начал трепать судно о рифы, как только оно их коснулось. Агент Ллойда продал его в час. Не успело стемнеть, как судно уже было разметано в щепки, а человек, который его купил, разбогател, бросил дела и потом выстроил себе дом на Беретанской улице и назвал его именем того судна.

— Да, кораблекрушения иной раз бывают удачные, — произнес глазговский голос, — только не часто.

— Можно принять за правило, что в них чертовски мало проку, — сказал Хевенс.

— Верно! — крикнул глазговец. — Нет, по-моему, лучше всего овладеть тайной какого-нибудь богатого человека, да около него и погреть руки.

— Это не так-то легко, — заметил Хевенс.

— Это все равно, не в том дело, — стоял на своем глазговец. — А вот только скверно то, что здесь, в южном море не так-то легко раздобыть такую тайну, как в Лондоне или Париже.

— Мак-Гиббон, должно быть, вычитал об этом из какого-нибудь дешевого романа, — заметил один из завсегдатаев клуба.

— Из «Авроры Флойд», — отозвался другой.

— А если бы и так? — горячился Мак-Гиббон. — Ведь это верное дело! Почитайте в газетах! Вы ничего не знаете, оттого и зубоскалите. А я вам говорю, что это будет почище страховки, да и честнее.

Резкость последних замечаний побудила Лоудона, человека миролюбивого, вмешаться в разговор.

— Это может показаться странным, — сказал он, — но я практиковал, кажется, все упомянутые в нашей беседе способы добывания средств к жизни.

— Как, вы находиль золотой замородка? — спросил немец.

— Нет, я много делал глупостей в жизни, — возразил Лоудон, — но по части золотоискательства неповинен. У каждого человека найдется здоровый участок мозга.

— Ну, так что же? Вы, может быть, вели торговлю опиумом? — спросил кто-то.

— Да, вел, — отвечал Лоудон.

— Это доходное дело?

— Конечно, — отвечал Лоудон.

— И кораблекрушениями занимались? — спросил кто-то другой.

— Да, сэр, — сказал Лоудон.

— Как же вы это делали? — продолжал спрашивавший.

— Я прибегнул к особому способу крушения, — ответил Лоудон. — Надо вам сказать, что я вообще никому не рекомендую этой отрасли промышленности.

— Судно потерпело крушение? — спросил кто-то.

— Скорее я потерпел крушение, — сказал Лоудон. — Не хватило смекалки.

— И шантаж пробовали? — спросил Хевенс.

— Это так же верно, как то, что я сижу перед вами, — ответил Лоудон.

— Доходная вещь?

— Видите ли, я неудачник, — ответил Додд. — А должно быть, доходная.

— Вам удалось овладеть чужой тайной?

— И громадной, величиной с Техас.

— А тот-то богат был?

— Ну, хоть и не так, как Джей Гульд, но ручаюсь, что он мог бы купить эти острова, если б пожелал.

— Ну, так в чем же дело? Он выскользнул у вас из рук?

— Пришлось немало повозиться. В конце концов я притиснул его к стене. Но тут…

— Что тут?..

— Все пошло прахом. Я сделался закадычным другом моей жертвы.

— Что за чертовщина!..

— Вы, быть может, думаете, что он был уж очень неразборчив? — спросил Лоудон в шутливом тоне. — Нет, это был на редкость симпатичный человек.

— Ну, Лоудон, — сказал Хевенс, — вы начали говорить нелепости. Пойдемте-ка обедать.

Окружающая ночь была вся полна ревом прибоя. В кущах зелени мелькали светлячки. Туземные женщины ходили группами, по две, по три, и, встречая двух белых, улыбались им, строили глазки и, не удостоившись внимания, проходили мимо, оставляя позади себя крепкий запах пальмового и миндального масла.

От клуба до дома Хевенса было рукой подать, но для европейца этот переход показался бы вступлением в какую-то волшебную страну. Если б такой человек последовал за нашими двумя друзьями в этот дом с просторной верандой, уселся вместе с ними в прохладной комнате, где на столе, покрытом скатертью, сверкало вино при ярком свете лампы; если б он отведал вместе с ними экзотическую пищу: сырую рыбу, плоды хлебного дерева, печеные бананы, жареную свинину, приправленную неподражаемым мити и царем тонкой снеди, салатом из капустной пальмы; если б он видел и слышал временами фигуры и шаги хорошеньких туземных молодых женщин, то появляющихся в дверях, то исчезающих, казавшихся слишком скромными, чтоб их принять за членов семьи, и слишком гордыми, чтоб их принять за прислугу, — и если б после того он вновь внезапно перенесся к себе домой, к собственному домашнему очагу, он, наверное, протер бы себе глаза и сказал бы: «Все это мне приснилось. Я видел во сне, что был где-то в доме, но только в таком доме, который похож на небо».

Додд и его собеседник, как люди привычные, не были особенно поражены прелестью этой тропической ночи, и все, что было перед ними на столе, тоже давно уже вошло в обиход их повседневной жизни. Они ели, как люди с добрым аппетитом, и вели ленивый разговор, как люди утомившиеся.

Вспомнили и сцену в клубе.

— Никогда еще я не слыхивал, Лоудон, чтобы вы наговорили столько чепухи, — сказал хозяин.

— Да, мне показалось, что в воздухе запахло порохом, я и начал разговор для разговора, — ответил Додд. — Только никакой чепухи я не сказал.