Тайна корабельного кладбища. И я плавал по Дунаю - [12]

— Тут сейчас только сети метать, — говорит Ромка. — Салачные.

Он сидит на веслах и сильными гребками гонит лодку вперед. Гражина примостилась на носу. Время от времени она опускает руку в море. Вода, упруго обтекая пальцы, настойчиво выталкивает их на поверхность.

— Ты куда собираешься на каникулы? — спрашивает девочка.

— Никуда.

— Мать не пускает?

— Что ты! Сам не хочу. Пионерлагерь — по горну вставай, по норме загорай, под присмотром купайся, по команде питайся. Не для меня!

Гражина рассмеялась.

— Да у нас тут лучше любого курорта! — Ромка бросает весла и широко разводит руками, словно хочет разом обнять весь этот прекрасный мир. — А ты поедешь?

— Поеду. Вместе с отцом. У нас на Черном море много друзей.

Лодка уходит все дальше от берега. Вода посветлела, стала прохладной.

— Через неделю табели раздадут…

— Ну и что?

— Интересно.

— Хм! Вечно вы, девчонки, чепухой интересуетесь. Нет двоек — и ладно! Клянусь головой осьминога!

— Наверное, ты троечник? — оживилась Гражина.

— Захочу — круглые пятерки будут. Жаль только время терять.

— Понятно. Точь-в-точь девчонка капризная.

— Кто? Я?

— Ага. Воли нет, вот и оправдываешься.

Ромка негодующе сплевывает. Часто и зло заскрипели уключины.

…Лодка с ходу врезалась в прибрежный песок.

Растительности на острове не было. Ромке почему-то всегда становилось немного жаль этого, как он говорил, «разутого-раздетого» клочка суши. И все же остров был не совсем голым. На самой высокой его точке росли четыре сосны, неведомо когда и кем посаженные. Четыре вечнозеленых великана, вытянувшихся в одну линию, походили на солдат, решивших стоять насмерть. И они стояли: в снег, ураган, дождь, холод.

Ромка стал смирно и отдал великанам салют. Это была дань их стойкости и мужеству перед буйными силами природы. Он ничего не сказал Гражине, но девочка и так все поняла. Рука ее тоже взметнулась в пионерском приветствии.

От берега поднялись к самым соснам. Песок на острове не сыпучий, а плотный, словно спрессованный. Шагалось по нему легко. Ничуть не хуже, чем по асфальту.

— Что это? — обратила внимание Гражина на несколько рвов, пересекающихся в одном месте друг с другом.

— Не знаешь?! — в голосе мальчика безграничное удивление.

— Не знаю…

— Да об этом всем известно!

— Говори толком.

Тут уж Гражина разозлилась. Она действительно не знала, откуда и когда появились на острове эти рвы. Ромка сообразил, что девочки не было в Жуведре во время событий, снискавших известность у всех жителей поселка.

— Клянусь головой осьминога, это не простая история!

Они двинулись в обход острова. Ромка, то и дело забегая вперед и отчаянно жестикулируя, рассказывал, что произошло на острове Четырех сосен осенью прошлого года…

Удивительные события на острове Четырех сосен

Действительно, история, которую рассказал Ромас Дайлидонис, не простая. Началась она в один из сентябрьских дней. Ромка принес в школу толстенную книгу. Такую старую, что половина страниц в ней истлела. А переплет полопался и потерял цвет. Пахло от книги чем-то невероятно затхлым.

«Плесень веков», — таинственно сообщил друзьям Ромка, зазвав их на большой перемене в укромный уголок школьного двора. Среди них был, конечно, и Пяарас. Ромка дал потрогать каждому изъеденные временем страницы. Книга была на английском языке.

— Откуда она у тебя? — сразу насторожился Пятрас.

— Нашел…

— Где нашел? — Пятрас хорошо знал друга и поэтому не верил сейчас ни одному его слову. «Снова разыгрывает».

— Был я на корабельном кладбище. Стоит там старая-престарая шхуна. Заглянул в одну из кают. Ну, и нашел вот… Клянусь головой осьминога!

— Хм-м! — все еще недоверчиво протянул Пятрас.

Остальные возмущенно зашикали на него.

— Дальше, Ромка, дальше!

— Смотрите, что я в ней обнаружил… — Ромка протянул друзьям истертый листок пергаментной бумаги.

С тысячью предосторожностей развернули его. Глаза жадно впились в слова, написанные красными чернилами. Но ничего не поняли.

— Шифр? — обшарил взглядом лица товарищей Пятрас.

Мальчики подались вперед и склонились над листком пергамента.

— Буквы какие-то чудные, — заметил один из мальчиков.

— Сразу видно, в заморских странах писано, — многозначительно подчеркнул другой. Викторас редко высказывал свое мнение, но если уж говорил, то весомо и солидно.

— А ты что думаешь? — спросил Ромка у крупноголового мальчугана с большими навыкате глазами.

— Чепуха! — решительно отверг тот предположения товарищей. Йонас всегда все отвергает. — Держат какую-то бумаженцию и сюсюкают над нею.

— Чепуха, говоришь? — Ромка снисходительно потрепал Йонаса по плечу. — А я говорю, что не чепуха. Записка составлена на английском. Часть букв стерлась, но я догадался. Все разобрал.

— Сам?

— Не-ет, — неохотно признался мальчик. — Помните, приезжал ко мне из Клайпеды двоюродный брат? Что мореходку заканчивает?

— Высокий такой… Задавашливый? — припомнил Викторас.

— И совсем он не задавашливый. Просто солидный, — запротестовал Ромка.

— Ладно, ладно. Ты лучше о деле…

— Он помог… Слушайте перевод.

«Четыре дерева на острове в двух милях от берега. Отсчитай третье с запада. Поверни на север. Пройди сто футов. Обернись кругом. Возьми направление на первое с запада. На полпути слитки в яме. Р. К.»