Тайна - [17]

– Конечно, он был просто ребенок, – подтвердил я, впрочем, без особой уверенности.

– Сальвадор не сделал ничего дурного, совсем как моя Та-те.

– Откуда вы знаете? – Я больше не смотрел на дверь Таины. Теперь только я осознал, что Таина не выйдет. Донья Флорес прячет ее от меня. По ее голосу я понял: она знает, чего я хочу, но сначала я должен ей что-то дать. Она рассказывает мне о прошлом Вехиганте, чтобы изучить меня. Посмотреть, какое у меня станет лицо, и сделать выводы. Наверное, донья Флорес заметила, как я дрожу. Я целую вечность мечтал увидеть Таину – а меня лишь пустили посидеть под дверью ее спальни.

– Я знаю, что ты там был, – сказала донья Флорес.

– Где?

– Той ночью, шел за нами. Сальвадор тоже знает. Тебе известно, что он выходит только по ночам. Хочешь увидеть мою дочь? – Донья Флорес, не сводя с меня глаз, медленно покивала, словно знала секрет, которым не хотела поделиться со мной. – Хочешь увидеть Та-те, да?

– Да. – Как будто мое «да» могло бы подвигнуть донью Флорес вызвать Таину из спальни.

– И хочешь услышать, как моя Та-те поет?

– Да, – взволнованно повторил я. И сказал донье Флорес то, чего никому не мог сказать, но что считал правдой. – Я думаю, что люблю ее.

Донья Флорес не рассмеялась. Не сказала: «Что ты знаешь о любви, ты же еще ребенок? Чем ты станешь кормить малыша? Снегом? Ты сам еще слюни пускаешь во сне – и ты влюблен?» Она не сказала ничего такого, что наверняка сказала бы моя мать. Донья Флорес подняла голову, отставила чашку с кофе, скрестила руки на груди и снова посмотрела в стену.

– Я хочу с ней поговорить, – сказал я. – Объяснить ей, что произошло у нее в теле, очень-очень глубоко в ее теле.

– И что, mijo? – Донья Флорес отвернулась, теперь я видел ее только в профиль: половину рта и один глаз, читавший меня, чего-то искавший во мне.

– Революция.

– Революция?

Я изложил донье Флорес свой взгляд на то, что произошло в наэлектризованном внутреннем космосе Таины. Я постарался описать донье Флорес квантовый мир, про который читал в книжках, смотрел по телевизору и узнавал на уроках физики, мир, построенный на парадоксах и иных измерениях. Что внутренний космос не следует законам нашего универсума. И то, что существует во внутреннем космосе, не привязано к другим пространствам или определениям. Я говорил об атомах, из которых составлено все вокруг; они обитают во внутренней вселенной, которая не подчиняется законам нашего мира. Земное притяжение в их мире не действует; то же касается света и скорости. У атомов, сказал я, даже может быть собственный Бог. Внутренняя вселенная в теле Таины – вот откуда родом Усмаиль.

– В ее теле шла война…

Меня оборвал смех доньи Флорес.

Она смеялась и не могла остановиться. Смеялась женщина, которая только что разговаривала со стенкой, но пусть.

– Таине нужно на УЗИ. – Я решил сменить тему. – Убедиться, что малыш здоров, проверить позвоночник. Еще Таине нужны курсы для будущих мам, например, а еще…

– Я ее родила и без всего этого, mijo. – В голосе доньи Флорес послышалось недовольство.

Я решил не развивать тему, потому что хотел, чтобы меня позвали сюда еще раз.

Донья Флорес опять что-то прошептала стене. Подождала ответа и, по-моему, его получила.

– Sólo Пета Понсе, – объявила она. – Узнать правду может только Пета Понсе. Правду о том, что случилось с Та-те. Sólo Пета Понсе puede[54], что случилось с Та-те.

– Кто это? – спросил я, но донья Флорес поднялась и забрала у меня чашку. Она вознамерилась выставить меня.

– Пета Понсе. Пета Понсе может сделать так, чтобы Та-те снова запела. Если хочешь видеть Та-те, Сальвадор объяснит тебе, как это сделать.

– Что сделать? – спросил я.

Донья Флорес громко вздохнула сквозь зубы.

– Посмотри вокруг, Хуан Бобо. – Она назвала меня именем дурачка из пуэрто-риканской деревни. Я огляделся, но не увидел ничего, кроме пустой темной гостиной. Донья Флорес закатила глаза. – Сальвадор сказал: ты можешь достать нам денег, чтобы мы смогли позвать Пету Понсе. Comprendes[55], Хуан Бобо?

И тут я услышал, как приоткрылась дверь ванной. Я встал и посмотрел в ту сторону. По полу протянулся тощий лучик света, словно кто-то нарисовал мелом желтую линию. Линия стала шире, и в полуоткрытую дверь я увидел Таину. На ней была побитая молью, прозрачная от старости ночная рубашка. Никогда бы не подумал, что на левом бедре у Таины крошечное родимое пятно. В благоговейном трепете я смотрел на круглый живот, налившиеся груди. Я чувствовал, как колотится мое сердце. Я не слышал музыки, но видел, как круги образуют круги и распадаются на луны и звезды. Все было так ярко, словно мне врезали в глаз, отчего из радужной оболочки посыпались искры. Наверное, все длилось пару секунд, но мои глаза сумели впитать все подробности. Таина повернула голову и взглянула прямо на меня – на меня, уставившегося на нее, как задрот.

– ¡Qué carajo mira, puñeta! ¿Qué? ¿Nunca ha’ visto chocha?[56]

И она захлопнула дверь.

Песнь седьмая

Выяснить, где обитает Вехиганте, оказалось несложно. В Эль Баррио многие слышали о высоком старике, который выходит из дому только по ночам. После недолгих расспросов я уже стоял перед одним из немногих уцелевших домов без лифта на углу 120-й улицы и Первой авеню. Я постучал в дверь цокольной квартиры, и, в отличие от двери доньи Флорес, эта отворилась быстро. Передо мной стоял Вехиганте – в шортах и футболке с надписью Pa’lante, siempre pa’lante