Тайна капитана Немо - [45]

По утверждению профессора Фрэнка Барона[52], Иоахим Камерарий Старший тоже составил гороскоп Филиппу фон Гуттену, в отличие от фаустовского — вполне счастливый. На беду конкистадора, верным оказался гороскоп, составленный Фаустом. «Луна в противостоянии Марсу» — это как раз несчастливое сочетание светил из гороскопа Филиппа фон Гуттена.

Не существует никаких работ Иоганна Фауста (во всяком случае, современным историкам они неизвестны). Ни его друзья, ни враги не упоминают ни одного трактата, им написанного. Никто не цитирует его — как, например, цитировал Фома Аквинский своего учителя Альберта Великого. Для знаменитого ученого такое положение кажется по меньшей мере странным. Уже из одного этого можно вывести, что ученым в полном смысле слова вопреки легенде Фауст не был. Он входил в другое сообщество, близкое и даже пересекавшееся с сообществом ученых, но все-таки иное, рангом существенно ниже. Я имею в виду многочисленное племя бродячих школяров — scolastici vagantes.

«Из этой школы вышли те, кого обыкновенно называют бродячими школярами, из числа которых особой известностью пользовался недавно скончавшийся Фауст». Так отзывался о Фаусте цюрихский врач и естествоиспытатель, ученый-энциклопедист Конрад Геснер (1516–1565), бывший, правда, на тридцать шесть лет моложе нашего героя.

4. Черный пудель и свернутая шея

Сведения о реальном Иоганне Фаусте весьма скудны. Есть несколько анекдотов, намекающих на его связь с нечистой силой. Есть сообщения о колдовстве, более напоминающем ярмарочные фокусы. Есть несколько известий об изгнании Фауста — то из одного города, то из другого. Так что в действительности об этом человеке можно сказать следующее. Он был типичным бродячим школяром-вагантом, степень доктора церковного права, по всей видимости, присвоил самозвано. Правда, магистром скорее всего был. Его ценили как сведущего астролога, умело составлявшего гороскопы. Фауст дружил с представителями так называемой рыцарской оппозиции — Францем фон Зиккингеном, семейством фон Гуттенов и другими. Представители религиозных кругов, в том числе вожди Реформации, относились к нему крайне враждебно. При этом тот же Иоахим Камерарий Старший, несмотря ни на что, интересовался политическими прогнозами «шарлатана». Вот, пожалуй, и все.

Впрочем, нет, не все. Несмотря на слухи и сплетни о чернокнижии, черной магии, колдовстве и связях с дьяволом, Иоганн Фауст ни разу не преследовался церковными властями. Это непременно нашло бы отражение в каких-то сообщениях. Хотя бы о том, например, как дьявол уберег своего подопечного от святой инквизиции. Но — ничего, никаких намеков. А вот, например, к соперникам Фауста, Агриппе Неттесгеймскому или тому же Тритемию, церковные власти претензии предъявляли, и не раз. Так что Агриппа, например, и в темнице побывал. Тритемию пришлось оправдываться перед религиозным судом. А Фауста в этом смысле словно бы не замечали. И даже длинный шлейф сплетен и слухов о его нигромантии[53], ведовстве и — кошмар какой! — договоре с дьяволом никак не насторожил представителей Священного судилища. Поразительное благодушие проявляли они в отношении того, чье имя уже стало нарицательным. Похоже, в отличие от легковерных простолюдинов святые отцы точно знали, что ни с каким нечистым этот ученый бродяга и астролог не связан. И Иоганн Фауст продолжал почти беспрепятственно странствовать по градам и весям Священной Римской империи, порой забредая во Францию и Испанию, в сопровождении черного пуделя по кличке Мефистофель — воплощенного дьявола.

Впрочем, стоп! Судя по тому, что пес упоминается в документах 1520-х годов, а в 1530-х о нем уже не сказано ни слова, приходится признать: пудель был обычным псом, и век его был по-собачьи короток. Иначе трудно понять, почему вдруг дьявол в образе черного пса не стал сопровождать Фауста до конца жизни — не мог же он позволить хитроумному доктору каким-то образом ускользнуть из своих когтистых лап.

Кстати о конце жизни. Познакомимся с теми свидетельствами, которые касаются обстоятельств смерти нашего героя и на основании которых был написан пролог этой главы.

Вот одно из них, составленное в 1563 году неким Иоганном Манлиусом со слов Филиппа Меланхтона, соратника Лютера, лично знавшего Фауста:

«Последний день своей жизни, а было это несколько лет тому назад, этот Иоганнес Фауст провел в одной деревушке княжества Вюртембергского, погруженный в печальные думы. Хозяин спросил о причине такой печали, столь противной его нравам и привычкам. В ответ он сказал: „Не пугайся нынче ночью“. Ровно в полночь дом закачался. Заметив на следующее утро, что Фауст не выходит из отведенной ему комнаты, и подождав до полудня, хозяин собрал людей и отважился войти к гостю. Он нашел его лежащим на полу ничком около постели; так умертвил его дьявол».

Андреас Хондорф (1568 год):

«Когда пришел его срок, он заехал на постоялый двор в одной деревне в Вюртемберге. Когда хозяин спросил его, отчего он такой печальный, он ответил: „Этой ночью ты услышишь страшный грохот, и дом твой заходит ходуном, но ты ничего не бойся“.

Наутро его нашли мертвым в постели, а шея у него была свернута».