Тайна Jardin des Plantes - [26]

— А… неважно… Это старая история…

Сильвен, уже не в силах скрывать раздражение, отреагировал абсолютно по-детски.

— Да черт возьми! — закричал он, одним прыжком вскакивая с дивана. — Ты точь-в-точь как она: вечно что-то от меня скрываешь, обращаешься со мной как с ребенком!.. Тогда как без меня ты был бы один как перст! Кто еще разговаривал бы с тобой? Кто еще навещал бы тебя? С тех пор как Габриэлла уехала, кто еще позаботился бы о тебе? С тех пор…

Сильвен остановился.

Он понял, что и сам наговорил лишнего.

Любен очень медленно поднялся, взял кота за загривок и швырнул его через всю комнату. Кот приземлился у подножия стены, успев спружинить лапами.

Глаза смотрителя зоопарка пылали от гнева. Вся его тревожная недавняя нерешительность улетучилась. Сейчас он был грозен, как один из всадников Апокалипсиса.

— Полегче, Сильвен…

Так же медленно он приблизился к молодому мужчине и, положив руку ему на лоб, слегка провел ладонью по его волосам.

— Или тебе напомнить, что именно от тебя Габриэлла уехала?

Сильвен нервно усмехнулся, пытаясь остановить непрошеные воспоминания. Любен сказал правду, но сегодняшний вечер и без того выдался достаточно тяжелым, чтобы вытерпеть еще и это. Но его уже захлестнул поток бессвязных воспоминаний. Воспоминания детства… Образы, которые он даже не мог четко идентифицировать — звуки, запахи, краски наслаивались друг на друга… Это было какое-то странное, очень сильное и очень необычное ощущение. Настолько сильное, что по всему его телу прошла судорога. Любен, словно почувствовав его состояние, неожиданно успокоился:

— Э… извини, Сильвен. Что-то я увлекся… Ты был прав: от этих подземных карьеров одно расстройство… Давай-ка лучше на боковую…

Но когда Сильвен, сбросив халат, наспех переодевался в свой костюм, старик приблизился к нему и, положив руки ему на плечи, серьезным тоном произнес:

— Все-таки я тебя по-своему люблю. Как сына. Это чтоб ты знал…

Было ли это искреннее признание или новая ложь?..

Глава 11

Силуэты Любена и Сильвена, словно два персонажа театра теней, показались на пороге хижины.

— Ты ко мне не заходил, договорились? — произнес смотритель зоопарка. — Попрощался с матерью и сразу пошел домой.

Сильвен кивнул, чувствуя, как ветер вздымает его волосы, еще не до конца высохшие после «бассейна».

— Посмотрим, куда подует ветер, прежде чем ставить парус, — пробормотал старик, стоя на пороге и глядя вслед удаляющемуся гостю.

Оказалось, что недостаточно просто покинуть это словно застывшее во времени необычное место, чтобы попасть в привычный мир: все вокруг казалось Сильвену изменившимся, каким-то слишком большим и шумным. Так, пустая и тихая улица Бюффона произвела на него впечатление оживленной автострады — хотя сейчас на ней не было вообще ни одного автомобиля! Одного лишь асфальтового покрытия было достаточно, чтобы собственные шаги казались Сильвену оглушительными. Он едва ли не с ужасом устремил взор на единственного дежурящего здесь полицейского, замерев, словно лис, выскочивший прямо на охотника.

— Здесь нельзя задерживаться, месье, — пробормотал полицейский с некоторым смущением.

Но Сильвен уже тронулся с места. Идя по спящему Парижу, он пытался хоть немного собраться с мыслями.

«Что же на самом деле произошло сегодня вечером? — спрашивал он себя, шагая по улице Ласепед. — Еще до того, как выяснилось, что обезьяны исчезли, мама была какая-то странная… и эти ее тирады против Маркомира… Чем же его роман ее так встревожил? Чего она боится?»

Все эти вопросы оставались без ответа.

Он едва не упал, споткнувшись о велосипедную шину на углу улицы Наварры, но не обратил на это внимания.

«Да еще опустевшая обезьянья клетка… И этот жуткий концерт остальных животных…»

Это воспоминание, смешавшись с алкогольными парами, резко атаковало мозг молодого профессора, который даже вынужден был на пару секунд прислониться к балюстраде у станции метро «Площадь Монж».

— К счастью, я уже почти пришел, — пробормотал он, снова продолжив путь.

Несколько минут спустя, миновав отель «Арена» — скромную трехзвездочную гостиницу, где иногда завтракал, — Сильвен уже набирал код на входе в подъезд своего дома — номер 47 по улице Монж.

По правде говоря, он не слишком любил эту улицу, одну из главных артерий Пятого округа, неизящно окаймлявшую холм Святой Женевьевы. Эта широкая улица, с богато украшенными каменной резьбой, но при этом совершенно однообразными фасадами домов, наглядно демонстрировала, как исказился облик старой Лютеции в эпоху Наполеона III. Архитекторы как будто хотели, чтобы через эти широкие проспекты из города полностью выветрился старый дух, что отвечало урбанистским склонностям барона Османа, главного вдохновителя реконструкции того времени, и общей грубоматериальной атмосфере девятнадцатого века. Лишь бургундский геометр Гаспар Монж получил от этого явное преимущество — его имя сохранилось для последующих поколений в названии улицы. Что же касается остальных…

Но вот уже десять лет Сильвен жил в этом доме. Окно его квартиры, к счастью, выходило не на улицу.

Он вошел в подъезд тихо, словно заговорщик.

Один этаж… два этажа… три этажа.