Тайна Иппокрены - [25]

Остается сказать несколько слов, откуда взялась такая странная фамилия у героини Дефо. В самом деле, почему ее зовут Флендерс?

Вопрос о названии произведения всегда затруднителен для автора. Где искать подходящее название, откуда взять имя для героя? Пожалуй, тут нет рецептов. История литературы помнит самые невероятные случаи рождения имен героев и названий произведений. Необычно происхождение и имени героини Дефо.

Лондонские воровки любили присваивать себе имена по названию тех дорогих, обычно контрабандных товаров, чаще тканей, которые им не раз приходилось похищать. Отсюда, например, имя Кэллико (индийская ткань, привозимая контрабандой) или Голланд (белье, тоже часто контрабандное). Подобного рода имя и хотел Дефо дать своей героине. Но первое — было тогда словом бранным. Можно, конечно, было бы назвать ее, скажем, Бетти Голланд. Однако это слишком напоминало бы Сьюзен Голланд, чей известный публичный дом, существовавший за сто лет до этого, все еще вспоминался в балладах. В этот момент, за месяц или два до выхода романа, внимание Дефо привлекла реклама на страницах «Постбоя». В ней сообщалось о продаже дорогих фламандских кружев — флендерс (товара, обычно тоже контрабандного). Уильям Ли, а вслед за ним и Д. Хаусон предполагают, что эта реклама и помогла Дефо разрешить мучавшую его проблему — как назвать свою героиню.

* * *

Лондонцы любили развлекаться. В этом легко убедиться, если заглянуть в книгу «Пробный камень, или Опыты о важнейших увеселениях Лондона», изданную в 1728 году. Чего только не встретишь здесь, с какими публичными зрелищами не знакомил этот путеводитель своих читателей!

Из театров тогда самым популярным был Линколнс-инн-филдс на Портюгел-роу. Его многолетний руководитель Джон Рич, сам актер, отличался умением заполучить талантливых исполнителей, у него начинали многие будущие знаменитости, получая за вечер несколько шиллингов. Именно столько, например, зарабатывала Лавиния Фентон, прославившаяся исполнением Полли Пичум в знаменитой «Опере нищего» Джона Гея. Эта пьеса, основанная на всем известных (и не известных) фактах из жизни лондонского дна, взбудоражила весь город. Спектакль, поставленный впервые в 1728 году, стал неожиданной новинкой и прошел в тот год 62 вечера подряд, что было рекордным тогда. Постановка эта, кстати говоря, решила судьбу Лавинии Фентон. Красивая, великолепно игравшая свою роль, она навсегда покорила сердце герцога Болтона, увидевшего ее на сцене. С этого момента артистка (а по закону актеры все еще приравнивались к «мошенникам и бродягам») стала получать от своего покровителя 400 фунтов в год на содержание (при доходе преуспевающего предпринимателя 280–300 фунтов).

Позже она стала женой герцога, и мистер Хогарт увековечил ее на своей картине.

Но театр на Портюгел-роу посещал главным образом состоятельный люд. Зрители победнее и менее притязательные предпочитали другие театры, в частности «Сэдлерз уэллз», в пригороде, где любили проводить время, посмеяться над солеными шутками актеров, полюбоваться канатоходцами и фиглярами. Не менее популярными были балаганы с аттракционами в пригородном саду Уоксхолла, представления кукольников, ну и, конечно, ярмарочное веселье e непременной ильмовой доской, стонущей на удивление публики от прикосновения раскаленного железа. Многих привлекали скачки и бега, кегли и футбол, ристалища знаменитых бентамских бойцовых петухов, посещение зверинца, состязание боксеров, борьба и палочные бои, неизменным победителем в которых выходил любимец лондонцев Джеймс Фигг. Летом лодки любителей речных прогулок покрывали темную гладь Темзы, а зимой на замерзшей реке катались на коньках, устраивали гулянья.

Весело можно было провести денек и во время традиционного весеннего праздника, потанцевать вокруг «майского дерева» — столба, украшенного цветами, полюбоваться состязанием лучников в честь Робина Гуда. Любили потешиться и во время маскарада, когда ежегодно 5 ноября по улицам с гиканьем и улюлюканьем таскали, а затем сжигали чучело Гая Фокса — в обязательных белых перчатках и с неизменным фонарем в руках. Между тем стража, согласно театрализованному представлению, совершала с факелами обход подвалов парламента, разыскивая якобы прячущегося здесь офицера Гая Фокса — участника и главного исполнителя Порохового заговора, пытавшегося в 1605 году взорвать парламент и убить короля.

Любители более острых ощущений направлялись в игорные дома (хотя азартные игры и запрещались законом, но были весьма прибыльным делом).

Куда более пристойным, чем хождение по игорным домам, считалось посещение кофеен, тех самых знаменитых лондонских кофеен, которых насчитывалось в городе около пятисот. Здесь за чашкой кофе встречались с друзьями, коротали время в долгих беседах, просматривали свежие газеты и журналы, спорили о последних политических событиях, обсуждали литературные новинки. Память о некоторых из этих своеобразных клубов жила долгие годы. Кофейня Вилля, где встречались поэты; кофейня Слафтера, куда хаживали художники и музыканты; кофейня Кэта, которую в течение двадцати лет посещали литераторы, сторонники партии вигов; кофейня «Сент-Джон», запечатленная У. Хогартом в «Современной полуночной беседе»; кофейня Кинга, которую в ту пору содержала его вдова — вороватая Молль и в которой тоже усматривали прототип Молль Флендерс. Но хотя она и объявилась на лондонской сцене в 1721 году (тогда же стала женой Тома Кинга, владельца кофейни, также изображенной У. Хогартом на гравюре «Утро») и побывала в Ньюгейтской тюрьме, у нее, как считают сегодня, мало оснований претендовать на прообраз героини Дефо.