Тайна индийских офицеров - [47]

— Потому что я иду не к себе, а к вам, сэр Руперт.

Голос майора звучал так странно, что баронет невольно побледнел, встретившись с ним глазами.

— Я не могу больше жертвовать спокойствием и сном для того, чтобы слушать ваши нелепости, — проговорил он живо. — Можете всю эту ерунду сообщить мне завтра!

— Я не намерен ждать ни единого часа. Утром я сказал, что хочу объясниться с вами сегодня вечером. Потрудитесь пойти в вашу комнату, баронет!

— Но я уже сказал… — начал было Руперт.

— Потрудитесь идти, — произнес майор Варней, отворив дверь гостиной.

Сэр Руперт колебался, но, испугавшись грозного выражения голубых глаз майора, взял свечу и послушно пошел в свою комнату. Майор двинулся за ним и, войдя в спальню, тотчас запер дверь и положил ключ в карман. Эта была великолепная комната с резными дубовыми карнизами, панелями и потолком. Одна часть панели, та, которая скрывала выход на потайную лестницу, была богато покрыта резьбой и украшена медальоном, изображавшим епископа в полном облачении. Оконные занавеси и полог над кроватью были из фиолетового бархата на белой атласной подкладке. Огромная комната имела мрачный вид, тем более что освещалась в настоящую минуту лишь одной свечой, которую принес баронет. Сэр Руперт видел, как майор спрятал ключ.

— С чего вы это вздумали запирать дверь на ключ? — спросил он.

— Потому что хочу, чтобы нашей беседе никто не мешал.

Голубые глаза майора смотрели неожиданно строго, вечно улыбающийся рот его был плотно сжат, а его добродушие и любезность сменились выражением непреклонной решительности. Баронет взглянул украдкой на туалетный стол, где среди множества оправленных в золото хрустальных флаконов лежал сафьяновый футляр с двумя острыми бритвами.

— Поставьте свечу на стол, сэр Руперт, и потрудитесь сесть; я вас не задержу! — сказал майор Варней.

— Надеюсь, — ответил молодой человек, стараясь казаться совершенно спокойным, — предупреждаю вас, что я засну, если вы останетесь здесь надолго.

Он притворился сонным и начал громко зевать.

— Не думаю, что вы сможете заснуть, когда я начну говорить, сэр Руперт.

— Так говорите же… В чем дело?

— Сэр Руперт Лисль, — начал майор, не сводя с него глаз, — когда люди не понимают, в чем заключается их выгода, не хотят знать тех, кому обязаны всем, не хотят сознавать, что последние могут легко разрушить все созданное ими, этих господ нельзя назвать иначе как безумными и нельзя обращаться с ними как с людьми, чей рассудок в полном расстройстве. Помните это, сэр Руперт Лисль! Я знал людей несравненно умнее и хитрее вас, которые кончали свое жалкое существование в доме умалишенных… вам было угодно оскорбить меня несколько раз в течение дня, а мне было угодно не обращать внимания на ваше поведение — не потому, конечно, что, как вы воображаете, я не могу заставить вас раскаяться в ваших словах, а просто потому, что не был расположен к расправе! Я не хочу, чтобы кто-либо мог сказать обо мне, что он видел, что я вышел из себя, кто бы ни вызвал мое негодование. Если я и не добр, то по характеру довольно уживчивый человек, а подобных людей всегда считают добрыми. У них любезная открытая улыбка, они всегда веселы; они добродушно смотрят на своего ближнего, готовя ему верную гибель. Если б мне надо было убить человека, то я сделал бы это с полнейшим хладнокровием. Я отвечаю на оскорбление не грубыми словами, а искусными действиями. Когда меня оскорбляет мужчина, я могу улыбнуться и простить его; если он оказывает мне сопротивление, я способен простить его все с той же улыбкою. Потрудитесь запомнить это, сэр Руперт, и не подвергайте меня дальнейшим оскорблениям.

Молодой человек придвинул свое кресло поближе к огню, чтобы показать майору, что он дрожит крупной дрожью исключительно от холода.

— Никто и не думал оскорблять вас, майор, — сказал он. — Вероятно, вы сочли за обиду какую-нибудь невинную шутку. Вы слишком умны, чтобы видеть в этом желание обидеть вас. Что же касается моих чувств, то вы не должны сомневаться в том, что я считаю вас своим наставником и другом; я не безумец и сознаю, что вы возвратили мне богатство и власть и что я обязан вам всем тем, что имею… Чего же вам более?

Он протянул майору холодную руку с улыбкой примирения.

— Достаточно ли этого? — повторил он опять.

— Нет, — хладнокровно возразил Варней. — Кто-то упомянул сегодня о женитьбе. Вы говорили то, что думали, сэр Руперт?

— Без всякого сомнения!

— В таком случае вы должны отказаться от этой безумной идеи…

— Отказаться?!

— Да! — ответил майор. — Я не хочу, чтобы вы женились на Оливии!

— Однако, мне кажется, что вы заходите слишком далеко… Я вам уже говорил, что все, что я имею, я готов разделить с вами. Вы можете пользоваться моим домом, моим банком — но не женщиной, которую я хочу назвать леди Лисль! Это чересчур неуместная шутка.

— Вы увидите, что я далек от того, чтобы шутить. Выслушайте меня! Если между вами и мисс Оливией существуют обязательства, они должны быть сейчас же уничтожены.

— Этому не бывать! — воскликнул сэр Руперт. — Я не откажусь от Оливии Мармэдюк ни ради вас, ни ради кого бы то ни было на свете! Через месяц, считая с настоящего дня, она будет женой моей, леди Лисль!