Тайна индийских офицеров - [37]

— Не стану я ничего говорить! — заревел браконьер и схватил стул, явно намереваясь швырнуть его в Варнея. — Отвечать не буду! Я не грязь, которую можно топтать ногами; я не ваш крепостной, чтобы слушаться вас, когда вы заставляете меня болтать, как попугая, или ползать перед вами, как собака.

Он стукнул стулом об пол, сел на него и вдруг заплакал горючими слезами.

— Этот человек или помешанный, или выпил лишнее! — сказал майор Варней, обращаясь к Клэрибелль.

Он подошел к Жильберту и, склонившись над ним, шепнул ему:

— Трус! Если ты не заговоришь, то попадешь на виселицу! Выбирай! Внизу сидят два полицейских, и мне стоит спуститься всего на несколько ступеней, чтобы выдать тебя.

Жильберт Арнольд мгновенно перестал плакать, поднял голову и начал вытирать лицо своими грязными руками.

— Я и в самом деле выпил, — сказал он, понижая голос, — однако вы слишком жестоки к нам, бедным, темным людям… Ведь и у нас есть чувства, и мы можем вспылить, когда нас обижают!.. Я готов говорить, если нужно; я расскажу все.

Он положил руки на спинку стула, оперся на них подбородком и устремил на майора свои зеленовато-желтые глаза.

— У вас есть сообщники? — спросил его Гранвиль.

— Нет! — ответил Арнольд.

Он говорил нехотя — так ленивый ребенок отвечает учителю.

— И все сделали один?

— Один от начала до конца.

— Капитан Вальдзингам что-нибудь знал об этом?

— Ничего!

— Какая у вас была цель?

— Я хотел заменить сэра Руперта моим собственным сыном.

— А что стало с вашим сыном?

Жильберт Арнольд замялся, а потом сказал грустно:

— Он скончался, бедняжка!

— Скончался?.. И поэтому ваш план не удался?

— Да… — ответил Арнольд.

— Но кто внушил вам мысль о подлоге?

— Какую мысль?

— Подменить сэра Руперта вашим собственным сыном.

— Все говорили о замечательном сходстве этих детей, уверяли, что мой сын ничуть не хуже баронета… мне казалось несправедливым, чтобы один наслаждался всеми благами жизни, тогда как другой должен жить в нужде! Тогда мне пришло в голову поставить своего сына на место сэра Руперта, как только для этого представится удобный случай?

— И случай представился?

— Да. В тот день, когда лошадь сбросила сэра Руперта в Лисльвудской долине, я ехал мимо холма на телеге, в которой возил сено на рынок; увидев ребенка на земле в совершенном беспамятстве, я поднял его и отвез к себе домой, где и скрывал его в течение двух дней. Он все время бредил и никого не узнавал. Потом мне удалось перевезти его в Лондон и поместить в больницу; месяца через два-три он поправился, и тогда я переселился в Лондон со всем моим семейством.

— Что же вы были намерены сделать с детьми? — допытывался майор.

— Я хотел подождать, пока они не вырастут и миледи не забудет своего сына; тогда я пришел бы к ней и сказал, что встретил баронета на улице и решил, что его когда-то увели цыгане. Понятное дело, мой сын Джеймс подтвердил бы мои слова, и он бы сделался знатным и богатым человеком.

— Но ваш сын умер?

— Да, через одиннадцать месяцев после случая с сэром Рупертом Лислем он подхватил горячку и умер. Это все, что вы хотите знать?

— Да, господин Арнольд. Мы выслушали вашу исповедь, но вам придется повторить ее перед нотариусами сэра Руперта Лисля и перед джентльменом, которого зовут сэр Ланцелот Лисль. Мне кажется, что вам придется посидеть некоторое время под домашним арестом, пока ваша исповедь не будет должным образом засвидетельствована. Что же касается миссис Вальдзингам и Руперта Лисля, то я не сомневаюсь, что они воздадут вам за вашу откровенность и не станут преследовать вас… А теперь, миссис Вальдзингам, я пошлю Соломона за моим экипажем, и мы сможем наконец проститься с Арнольдом и полностью посвятить себя сэру Руперту Лислю.

XVI НАСЛЕДНИК

Преступление, в котором чистосердечно сознался Жильберт Арнольд, не было доведено до суда, а сэр Ланцелот Лисль не сделал ни малейшей попытки оспорить притязания молодого человека, который внезапно воскрес из мертвых. Стряпчие сэра Ланцелота с недоверием слушали показания Арнольда, пока не убедились, что их подтверждают миссис Вальдзингам, материнский инстинкт которой не мог обмануть ни ее, ни других, а также некие непреложные факты. Доктора больницы святого Георгия припомнили, что четырнадцать лет тому назад к ним действительно привезли мальчика лет шести, который три месяца находился между жизнью и смертью вследствие воспаления мозга, вызванного падением с лошади. Никто не мог припомнить, что за человек доставил мальчика в больницу, но одна из сиделок во время очной ставки тотчас же узнала Жильберта Арнольда. Она сказала, что помнит и его лицо, и грубый голос, и странные манеры. Еще она запомнила, что этот человек обращался с ребенком чрезвычайно дурно, за что она прямо в глаза и назвала его животным. Ребенок не раз говорил ей о матери и о каком-то парке, название которого она давно забыла, и считал себя маленьким баронетом. В заключение сиделка сообщила еще, что человек, увезший мальчика из больницы, предупредил ее о том, что не стоит придавать значения болтовне мальчугана, так как он всегда был странным ребенком, и что она не стала обращать внимания на его рассказы. Клэрибелль горько плакала, слушая показания этой свидетельницы; она вспоминала мучительные дни и бессонные ночи после мнимой смерти сына, между тем как он, Руперт, в это самое время лежал на жесткой койке под присмотром сиделок, которые не верили его жалобам и не слушали его просьб.