Тайна Иеронима Босха - [64]

Петрониус поспешил дальше, однако шаги по-прежнему преследовали юношу. В голове засела мысль, что Яна де Грота могли травить подобным образом. Впрочем, лучше сейчас об этом не думать.

Кусок ткани упал на него неожиданно. Целый кусок еще мокрого льна. Сбил с ног и окутал тело. Прежде чем Петрониус смог оказать сопротивление, сильные руки замотали концы мокрого полотна и швырнули художника в сторону. От вони Петрониус едва мог дышать. Замотанному в ткань подмастерью оставалось только семенить вперед. Петрониус почувствовал, что они поднимаются по пологому холму, и в этот момент он бултыхнулся в густую жидкость, накрывшую его с головой. Петрониуса охватила паника. Он бился в вязкой, густой жидкости, рвался из стороны в сторону, но лишь глубже уходил в гущу. Подмастерье уже перестал сопротивляться, когда кто-то схватил его за ноги и вытащил на свет Божий. Полотно приклеилось к лицу словно пленка, жидкость стекала с волос, носа, губ. Юноша глотнул ее, поперхнулся и скорчился в судорогах. Неожиданно кто-то сорвал с него ткань.

Петрониус жадно хватал воздух, жидкость попала в рот, и он снова поперхнулся, проглотил ее, принялся с отвращением отплевываться.

— Петрониус Орис, вы что, сошли с ума?

Подмастерье даже не пытался открыть глаза, продолжая неловкими движениями сбрасывать с себя полотно. Голос он узнал сразу.

— Я всегда так крашу свою одежду, патер Иоганнес. Подмастерье откашливался, выплевывая остатки красителя.

— Пока чувство юмора не покинуло вас, можно сказать, что ваши дела идут хорошо.

— Лучше не бывает, патер, бывает только суше.

Петрониус отряхнулся и осторожно открыл склеившиеся глаза. Они находились на территории красильни с бассейнами, ярко светила луна.

— Вы всегда гуляете здесь, патер Иоганнес? — ехидно поинтересовался подмастерье, отплевываясь в желании избавиться от запаха мочи.

Патер зажал нос руками.

— Какая сильная вонь!

— Лучше сильная вонь, чем сильная вера. Вы не объясните мне, почему мы здесь встретились?

— Случайно, Петрониус, совершенно случайно, — бросил священник раздраженно. — Акт человеколюбия с моей стороны. Я услышал шорох, увидел выбегающего из двери красильни человека и подумал о преступлении. Потом обернулся, услышал, как вы бултыхаетесь, и вытащил вас из бочки за ноги. И предполагаю, вовремя, иначе вы утонули бы.

— Не верю ни одному вашему слову. Даже если поклянетесь всеми святыми и чудотворцами. Зачем вы хотели избавиться от меня?

Патер отвернулся.

— Лучше бы я дал вам утонуть. Вместо того чтобы снабжать меня сведениями, которые мне необходимы, вы доставляете мне одни неприятности.

Патер кивнул, давая понять, что пора уходить. На втором этаже уже открылись ставни, и из окна выглянул толстый ремесленник:

— Эй, кто там, убирайтесь отсюда, нищий сброд!

Петрониус молча поплелся к двери, мокрая одежда мешала идти.

— А теперь серьезно, Петрониус Орис! У меня была причина макнуть вас в дерьмо, была, но я шел за вами, поскольку увидел, что кто-то преследует вас.

Петрониус постепенно приходил в себя. Мир в лунном свете показался ему восхитительным. Переулки, которые совсем недавно нагоняли страх и вызывали мысли о дороге в преисподнюю, все еще устало зевали ему в лицо, а балки фахверковых домов напоминали рты великанов, смеявшихся над его страхом.

— Я не знаю, зачем вы лжете, патер Иоганнес. Никто, кроме вас, не заинтересован в моей смерти.

— Вы не желаете понять меня. Если бы я хотел распять вас на кресте, то давно сделал бы это. Мне не нужно тайком выслеживать вас и закручивать в покрывало. Я бы сжег вас открыто, и это был бы пример для всех тех, кто думает, что над церковью можно подшучивать. Раз и навсегда. Не мои палачи устроили вам засаду.

Петрониус задумчиво опустил голову, следуя за доминиканцем. Если священник действительно говорит правду, то у подмастерья появился в городе враг, жаждущий его смерти, хотя непонятно, за что и кто он. По спине Петрониуса пробежал холодок. Кому он перешел дорогу, кому угрожает так, что от него решили избавиться?

Подмастерье очнулся от своих мыслей, только когда они оказались перед домом недалеко от городской стены. Он поднял глаза, услышав, как патер постучал в дверь.

— Где мы? — спросил Петрониус, внимательно разглядывая окрестности.

Но дверь уже открылась, и патер грубо подтолкнул его внутрь. За дверью ожидала неопределенного возраста монахиня. Патер наклонился к ней и прошептал несколько слов. Монахиня кивнула и отошла в сторону. Она бросила на художника быстрый взгляд, и он узнал шрам, проходивший от правого уголка рта до самого уха, отчего улыбка навсегда замерла на ее лице. Тяжело хромая, монахиня исчезла в темноте коридора.

Вскоре она появилась вновь, неся в руке одежду и таз. Монахиня указала на воду, мыло и чистое белье.

— Спасибо, сестра Конкордия. Умойтесь, Петрониус, перед тем как мы отправимся дальше, — приказал инквизитор. — От вас воняет, как от обмочившегося кабана.

Петрониус кивнул, снял одежду, вымыл волосы, руки, ноги и тело. Облачился в чистую одежду. Она была широкой и складками свисала с плеч, но подмастерье радовался чистому запаху мягкой ткани. Его чуткий нос понял, где они. Среди деревянных, сырых стен поселился сладкий запах женских тел и тимьяна. Это был монастырь, связанный с пансионом, в котором проживала Зита.